А скворец, словно воодушевленный этими словами, запел еще звонче, чище и радостней. Но мне почудилось, что к радости его примешана легкая грусть. Ведь сейчас, как и два дня назад, скворец призывал подругу, с которой можно было бы отправиться в далекий и опасный путь. А подруга все не прилетала и неизвестно, прилетит ли она.
Так что пел скворец не от хорошей жизни и, тем более, — не от радости. На следующий день я снова побывал у театрального сквера.
Увы, скворца там не было.
С наступлением весенних дней начинают пробовать голоса и те скворцы, что зимуют на соснах моего соседа. У них несколько «концертных площадок»: деревья, печные трубы, телевизионная антенна, столбы.
Особенно нравится скворцам высокий электрический столб, расположенный в метрах десяти от нашего дома.
Поют скворцы в одиночку, рано утром и после захода солнца. Часто я просыпаюсь от нежного скворчиного пения и с наслаждением слушаю его. У каждого певца своя «манера» исполнения. Всего три-четыре ноты, но таких обворожительно чистых и звонких, что к ним невозможно быть равнодушным.
По вечерам прощальные концерты дают сразу несколько скворцов. Их голоса раздаются то здесь, то там, то вблизи, то вдалеке. И бывает обидно, если слушаешь это пенье один. А мне хотелось бы, чтобы ему внимали все: родственники, друзья, взрослые, дети и совершенно незнакомые люди. Мне хотелось бы, чтобы люди еще глубже поняли, как прекрасна природа, какое высокое наслаждение, красоту и счастье дарит она людям и как мы должны беречь ее и дорожить ею!
НЕУДАЧНАЯ ОХОТА
Мне запомнилась редкая по своей суровости зима. Творилось что-то небывалое. Месяца три, если не больше лежали снега. Морозы держались жгучие — с ветром, с метелями… И это на юге, где мягкие бесснежные зимы совсем не редкость[5]. А в суровые зимы труднее всех, по-моему, птицам, особенно тем, что живут оседло, не улетая в далекие страны. Я с тревогой следил за погодой, по опыту зная, что в долгие холода гибнут тысячи несчастных пичуг.
А зиме, казалось, конца не будет. Будто навечно утвердилась вокруг непривычная для глаз южанина белизна. Снега, прихваченные крепким после оттепели морозом, превратились в твердый панцирь. И не было уже никакой надежды на то, что он когда-нибудь растает.
Только на исходе марта повеяло теплом.
Весна началась бурно. На горных склонах, затянутых туманом, быстро растаяли снега, прошли ливни. На Ашхабад обрушилось наводнение. По улицам города со стороны гор с грозным шумом понеслись потоки воды.
Долго пришлось ждать, когда снова засветит солнце и просохнет земля. Только после этого я отправился на охоту, но не с ружьем, конечно, а сеткой и манками.
Доехал до западной окраины Ашхабада, а отсюда — пешком, на юг, к предгорным холмам Копетдага. Перешагнул арык, солнечно сверкавший вдоль шоссе, взглянул перед собой и замер, пораженный величием и красотой пейзажа, словно эту красоту я видел впервые.
Темно-синей громадой высились горы. Их синева была настолько густой и глубокой, что сквозь нее не было видно ни крутобоких складок, ни зарослей арчи. Яркая зелень холмов и лежавшей между ними лощины отчетливо выделялась на фоне гор.
Туда, в лощину, я и держал свой путь. Трава пружинила, как кошма. После каждого шага меня обдавало запахом примятых мною травинок и легкой сыростью земли. Это был запах весны, такой же волнующий и сильный, как свежесть благоухающего сада.
Дойдя примерно до середины лощины, я остановился. Здесь, у подножия холма, кто-то вырыл квадратное углубление, может быть, для постройки дома, а может, для какой-то другой надобности. Но, видно, дело свое так и не довел до конца. Вот это углубление я и избрал для своей охотничьей засидки.
А место здесь чудесное! Ни в лощине, ни на склонах холмов нет высоких кустов. От этого только удачнее охота. Единственный куст из сухого бурьяна я устраиваю сам поверх клетки, в которой сидят мои манки: щегол, реполов, зеленушка.
Вот и на этот раз я быстро расставил снасти, соорудил над клеткой куст и, закурив, сел на круглый камень-валун.
Вспоминал, как когда-то ловил здесь щеглов, чеканов, горных чечеток, зеленушек, коноплянок. Откровенно говоря, ни одной из этих птиц я не отдаю предпочтения: для меня они все хороши. Хотя я знаю немало «однолюбов». Есть, например, щеглятники. Кроме щегла, они и знать никого не хотят. Это и понятно! Природа щедро наделила его пестрым оперением, окрасив в ярко-красный цвет его лоб и горло, по черным крыльям провела лимонно-желтые полоски и черные скобочки вокруг белых щек.