Нравится мне и реполов, или, как называют его, коноплянка. Он тоже по-своему красив: малиновая грудь, серая спинка и алые крылья…
Прямо в городе доводилось ловить свиристелей — небольших хохлатых птиц с красными пятнами на крыльях. Они редко прилетают к нам на зимовку. Но очень любят стручки японской сафоры, которой много на улицах Ашхабада.
Водятся у нас и дрозды: черный, чернозобый и — самый крупный из них — дрозд-деряба. Птица хитрая, осторожная. Долго не мог я добыть его. Да ведь… на всякого хитреца довольно простоты. Где-то я узнал, что дрозд-деряба очень любит плоды серебристого лоха — по-местному джиды.
Решил проверить.
Придя однажды в Бекровинский лесопитомник, я выследил в небольшой рощице стаю дроздов. Ловить их в самой роще — бесполезно. Тогда я расставил снасти на открытом месте, рядом с рощей. Возле сети рассыпал плоды лоха, а сам спрятался в укрытие.
Прошло немного времени, и на высокую гледичию, что росла недалеко от того места, где лежала приманка, прилетел дрозд-деряба. Серовато-бурый, солидный такой…
Долго сидел не шевелясь, видно, боялся выдать себя. Но желание полакомиться сладкими плодами было так велико, что деряба не вытерпел и с верхушки дерева опустился на самую низкую ветку. Посидел, огляделся и слетел к приманке. С волнением я ждал момента, когда он подойдет ближе к ловчей снасти.
Вот он подошел… Дергаю за бечевку и, вот он, голубчик, в сетке!..
Каждый год в моей квартире скапливается до десяти-пятнадцати, а то и более разных птиц. В каждой клетке — по нескольку штук. Что тут творится! С утра до вечера — концерты. Каждая птаха поет в полную силу своего таланта. Порой дивишься: пичуга… А в голосе такая сила, такая чистота, столько в нем звонкой радости и красоты!.. Иногда кажется, будто вовсе это и не птицы, а флейты поют на разные лады. И только к ночи, когда наступает темнота, птицы замолкают.
Любопытно то, что все эти щеглы, дрозды, коноплянки, соловьи, скворцы, синицы относятся к огромному отряду воробьиных, в котором свыше пяти тысяч видов — больше половины всего пернатого царства нашей планеты. Они так широко распространены, что населяют все континенты земного шара, кроме Антарктиды.
И не зря, конечно, воробьиные объединены в один отряд: у них много общего. Каждый представитель этого отряда имеет, например, четыре пальца, и все они на одном уровне, а первый палец обращен назад. Все воробьиные хорошо летают, бегают, лазают по скалам и деревьям. Самец, как правило, прилетает на гнездовье раньше самки и пением своим старается привлечь ее к себе.
И еще один очень важный признак: воробьиные поедают массу вредителей садов, полей и огородов. Только один розовый скворец может уничтожить за день триста саранчуков.
Но разница между воробьиными кажется еще более разительной, чем сходство. Взять хотя бы вес. Ворон, весящий более полутора килограммов, гигант в сравнении с корольком, в котором всего… пять-семь граммов.
А пение?.. Бездарность вороны как певчей птицы кажется чудовищной в сравнении с чарующим пением соловья.
Отряд воробьиных ученые поделили на три подотряда: рогоклювых, кричащих и певчих. Природа так распорядилась, что рогоклювые живут только в Африке и Юго-Восточной Азии, кричащие — в Северной и Южной Америке, а певчие распространены по всему свету.
Но в тот весенний день ни рогоклювые, ни, тем более, кричащие меня не занимали. Я думал только о певчих — щеглах, чечетках, реполовах, которые всю зиму до весны живут в долине Копетдага, а к лету улетают в горы.
Но где же они? Может, вымерли?
Вот уже час сижу в своей засидке, смотрю на бутафорский куст, откуда доносится громкое призывное попискивание манков, а птицы все не летят.
Не обращая внимания на манков, я стал смотреть вдоль лощины, туда, где белели дома, где за арыком, по шоссе, взад-вперед сновали автомашины. Очень приятно, с предательской нежностью, пригревало солнце. Одолевала дрема, и я начал клевать носом.
Чтобы избавиться от сонливости, решил вспомнить наиболее интересные случаи из жизни птиц.
Это было давно, еще в годы моей юности. Жили мы тогда под Киевом. Места там изумительные! Холмы, перелески, заросли ольхи, и в них — затейливые, со светелками дома. В одном из них жили мы: отец, инженер железнодорожного транспорта, мать, брат, сестра и я.
Однажды, недалеко от нашего дома, в полыхавшей осенним пламенем аллее, я увидел двух мальчишек. Они носились по аллее, забавляясь какой-то птахой, привязанной за ногу ниткой. Один из мальчишек держался за конец нитки, а птичка, пытаясь улететь, устало махала крыльями невысоко над землей. Ребятам хотелось, чтобы она летала быстрей и выше, взбадривали ее криками, махали руками. В конце концов птаха, собрала последние силы и полетела вдоль аллеи чуть быстрее и выше прежнего.