Но сейчас мне хотелось бы обратить ваше внимание вот на этот прямоугольник на северо-западе заповедника. Это — Кулан такыр — обширная глинистая степь. Уже само название этой степи говорит о том, что здесь когда-то водились куланы. Прошло время, и от многочисленных куланьих косяков не сохранилось ни одного. Кстати говоря, наряду с охраной реликтовых растений, то есть таких, которые пережили свою эпоху, и растений — эндемиков, встречающихся только в пределах заповедного района, наряду с работой по восстановлению численности горного барана, джейрана, гепарда и медоеда, коллектив заповедника будет заниматься и разведением кулана-онагра на землях, где он обитал раньше.
Теперь — о ландшафте. По-моему, распространяться о нем подробно нет смысла: вы увидите его.
Скажу лишь о том, что растительный покров Каплан кыра состоит из множества различных солянок, так называемых ксерофитов. Это полукустарники, приспособленные самой природой к суровому климату пустыни, обладающие способностью переносить перегрев и обезвоживание. Во время сильных засух — с целью экономии влаги — солянки сбрасывают свою листву. На равнинных пространствах, изобилующих щебенкой, гравием, гипсом и лишь слегка припорошенных песком, вы увидите обширные заросли боялыча, биюргуна, тетыра, кевреика. Отдельными вкраплениями среди них растут изреженные «рощицы» низкорослого черного саксаульчика. И к солянкам и к саксаульчику всюду примешиваются пустынный пырей арпаган, ревень, чий. По окраинам солончаков любят селиться поташник и шоротак, а в понижениях — ковыли. Среди бесконечных зарослей полыни и низкорослых кустов солянок особенно заметно выделяются высокие дудки зонтичного растения — ферулы или по-местному — чомуча.
Рельеф плато также разнообразен. Есть на нем и круто обрывающиеся чинки, и бессточные впадины, и небольшие увалы, и каменные останцы.
Но главная черта плато — это бескрайние равнины, все время как бы напоминающие о древнем морском дне. А море на Каплан кыре действительно было. Это теплое и сравнительно неглубокое Сарматское море, существовавшее девять или десять миллионов лет назад. Оно занимало огромное пространство — от Западной Европы до берегов Аральского моря.
Когда визит мой подходил к концу, в кабинете министра раздался телефонный звонок междугородной. Худайкулиев снял трубку и услышал голос начальника Ташаузского областного управления лесного хозяйства Тата Пириева. Поговорив с ним о делах, Меред Мамедович в конце сказал ему:
— Вы, Тат Пириевич, позвонили очень кстати. Дело в том, что завтра утром к вам прилетит натуралист Ирпеньев. Его интересует наш заповедник. Что? Нет, не надолго. Дня на два или на три. Прошу встретить гостя и заказать ему самолет до Каплан кыра. Словом, сделайте так, чтобы его поездка была успешной.
…Утренним рейсом я прилетел в Ташауз, но, как ни странно, меня никто не встретил. Долго стоял я в тени белостенного здания аэровокзала и все поглядывал в сторону хлопковых полей, разрезанных надвое сизой рекой асфальтового шоссе. Поглядывал и ждал того, кто должен был приехать за мной.
В аэропорте уж почти безлюдно, а я все еще не теряю надежды, что меня все равно кто-нибудь встретит. Не верилось, что здесь забыли выполнить просьбу министра.
Прошло уже больше получаса, когда между высокими тополями, стоявшими вдоль шоссе, темной точкой показалась легковая. На бешеной скорости она мчалась к аэропорту и вскоре, завизжав тормозами, подкатила ко мне.
Со стороны водительского сидения открылась дверца и из «Жигулей» вышел плотный, с сильным загаром на круглом лице молодой, коренастый парень.
— Вы из Ашхабада? Натуралист? — слегка волнуясь, спросил он, протягивая руку.
Я подтвердил.
— А вы, как я догадываюсь, товарищ Пириев? — осведомился я в свою очередь, хотя вполне был уверен, что это он и есть.
— Нет, я — Кутли Байрамов, — краснея, смущенно произнес владелец «Жигулей».
— А вы знаете, я где-то вас видел, — вглядываясь в Кутли Байрамова, молвил я не совсем уверенно. — Или же вы похожи на кого-то из моих друзей…
— Может, на моего дедушку? — нетвердо и тихо сказал Кутли.
— А кто ваш дедушка?
— Оразгельды Эрсарыев: его старший сын Байрам — мой отец.
— Неужели?! — радостно воскликнул я. — Вот это встреча!..
Схватив Кутли за плечи, я начал его трясти, как старого закадычного друга.
— На вашего деда, дважды Героя Социалистического Труда, прославленного председателя колхоза имени Тельмана, — продолжал я, — вы похожи, как две капли воды. Я хорошо его помню. Он тоже был невысок, но только светлее лицом и носил постоянно русые висячие усы.