— А это тоже ваша работа? — указал я на кучу черепов, лежавших рядом с веревочной лестницей и принадлежавших разным животным: песчанкам, сусликам, горным баранам, сайгакам, лисам. Однако тогда в этой коллекции не было самой замечательной, на мой взгляд, и самой интересной находки: черепа туранского тигра, исчезнувшего на Устюрте в конце сороковых годов. Сообщение о ней я прочел в одной из публикаций «Правды», спустя несколько месяцев после возвращения из поездки по Капланкырскому заповеднику. Если бы череп тигра был найден раньше, еще до моей поездки, я не сомневаюсь, что его мне показали бы. Но тогда его не было в коллекции. Сообщение газеты обрадовало меня. Теперь все сомнения относительно названия плато, так волновавшие меня, неожиданно отпали. Каплан кыр по праву называется Тигровым плато.
Глянув на груду черепов, Владимир Павлович сказал:
— Да, это мы собирали с Сергеем Антиповым. Находки любопытные. Думаю, что пригодятся.
— Ну, что же… Мне кажется, что ваша научная биография началась неплохо, — как бы подводя итог нашему разговору, заметил я.
— Но она началась не здесь, а гораздо раньше, — возразил Владимир Павлович. — Еще будучи студентом четвертого и пятого курсов университета я участвовал в интереснейших научных экспедициях института экологии — пока единственного в Советском Союзе. Вместе с нами, студентами, в них принимали участие видные ученые, такие, как доктора наук Николай Николаевич Данилов, Лев Николаевич Добринский, кандидат наук Рябицев. О последнем следует, пожалуй, рассказать несколько подробнее.
Сравнительно еще молодой, он обладает колоссальным запасом разносторонних знаний. Словом, умница. К тому же очень добр и привлекает к себе исключительным человеческим обаянием. А лекции читает… Заслушаешься! Кроме этого, природа щедро одарила его многими талантами: он и — художник, и — музыкант, и — писатель. Его книги «Птицы Ямала», и «Год из жизни орнитолога» читаются как увлекательный роман и имеют глубокое научное значение.
Вот вместе с такими учеными я дважды побывал на полуострове Ямал, в Заполярье, где живут охотники и оленеводы: ненцы, манси и ханты. Забрасывали нас туда весной, на вертолетах. Свою палатку мы ставили где-нибудь в редколесье, на берегу озера, и жили здесь втроем или вчетвером несколько месяцев, изучая природу сурового края. Кстати говоря, в тундре гнездится до восьмидесяти видов птиц. Вести наблюдения за ними было очень интересно. Расскажу такой эпизод.
В период гнездования — в порядке эксперимента — я снял с гнезда овсянку — небольшую птичку с желтыми полосками на голове — и клетку с нею поместил в своей палатке. И что же? Самец не растерялся. Он взялся сам высиживать свое потомство. Но по самке, видимо, скучал. С горя и отчаяния он начал громко и заливисто петь и этим привлек к себе новую подругу. Она села на гнездо и вывела чужих птенцов.
Тогда я выпустил из клетки ту овсянку, которая отложила яйца. Было удивительно, что самец и самка сохранили верность брачному союзу. Они сели на еловый сучок и, радуясь тому, что разлуке пришел конец, с нежностью поглядывали друг на друга.
— А куда девалась вторая овсянка?
— Не знаю. Куда-то улетела.
— Значит, вышло так, что из одной — студеной пустыни — вы попали в другую — дышащую огненным жаром? Нравится вам здесь?
— Нравится. Заповедник поразил нас неповторимым своеобразием своих ландшафтов, видовым обилием флоры и фауны. Все это требует, конечно, строгой охраны, длительного изучения и приумножения природных богатств Каплан кыра.
После долгой и приятной беседы с молодым ученым я целый день, до самой ночи почти, провел в экскурсиях на участке Бурчли бурун. Моим гидом в этих походах был Владимир Павлович Шубенкин.
— Итак, куда мы двинемся? — спросил он, вставая со стула.
— Гость — пленник хозяина, — ответил я в шутку. — Куда прикажете, туда и пойду.
— Если так, — улыбнулся мой гид, — тогда побываем сперва на древнем кладбище. Это недалеко отсюда. Километра два. Не больше.
Не спеша, мы двинулись вдоль старого оросителя на юго-запад. Местность вокруг овражистая, в редких зарослях чахлого черного саксаульчика. Я близко подошел к одному из кустов, чтобы хорошенько его разглядеть. Ростом он был с человека. На кривых ветках кое-где желтели готовые распуститься цветы. Но они не раскрывались. И вряд ли раскроются. Саксаул погибал от засухи, от жажды.