— Я ж не отказываюсь. Ехал.
— Может быть, вы их не заметили?.. Бывает такое. Шли-то они сбоку.
— Я бы заметил. Курицы за всю жизнь не задавил, не то чтобы людей. Не было никого…
— Почему вы ехали по обочине?
— Остановиться хотел у речки… Радиатор тек. Потом подумал — близко, дотяну.
— Выходит, — в голосе Вадима насмешка, — Кравчуков вертолет сбил? Что ж вы молчите?.. Поймите, запирательство бессмысленно. И неумно, наконец… Честное признание облегчает вину.
— Не, в чем мне признаваться.
— Себе хуже делаете.
— Уж куда хуже. Хуже некуда, — голос Прокина звучит тоскливо.
Вадим решил сам выехать на место происшествия.
Они стояли на мосту, перегнувшись через перила. Внизу по гальке бесшумно перекатывались прозрачные струйки. В небольшой ямке, где было поглубже, суетились мальки. Вадим пошарил по карманам: не завалялась ли случайно хлебная крошка? Вытряхнул табачную труху. Мальки тотчас потянулись на поверхность. Сержант Васильев, шофер отдела, лениво дымил сигаретой, не удостаивая вниманием рыбью мелюзгу.
Северцев набрасывал схему местности, положив на перила планшетку. От моста видно, как на подъем уходи дорога к Горяновску. Правее дорожной насыпи прорыта глубокая канава, из нее сочится в речку буроватая вода. Вниз от моста темнеют прокаленные солнцем глинистые обрывы: там Акса круто поворачивает к городу. Прямо у обрывов раскинулась деревня Черный Яр. Вадим пометил на схеме крестиком домик под черепицей. В нем гуляли Кравчуки и Баршев. Баршев пошел в город напрямик, перебравшись на другой берег речки. Кравчуки направились по тропинке к мосту, чтобы попасть в поселок. Поселок тоже недалеко. Вверх по речке виднеются аккуратные домики, утопающие в зелени. Там электростанция и пруд. Поселок так и называется — Плотника. Он почти соединился с городом.
— Сколько мы там намерили, Петро?
— Без малого шесть… Прошли всего шесть метров, после того как поднялись… — ответил сержант, — угораздило же…
Северцев долго лазил по обочине и вдоль берега Аксы. Потом заставил Васильева идти по тропинке и спускаться в канаву. Сержант больно ушиб колено о камень, когда взбирался на насыпь с закрытыми глазами, будто в темноте.
— Шесть метров… Для машины это шесть секунд, — размышлял вслух Вадим, развивая какую-то мысль. — Представь себе: два человека поднимаются на дорогу. Дождь, глина размокла, темень, и один из них вдобавок хромой…
— Здоровому оттуда не скоро выбраться, — засмеялся Васильев, — потирая ушибленное колено.
— Словом, выбрались они с трудом. А тут машина под носом. По логике вещей… — Вадим слегка покраснел. Ему вдруг вспомнилась ироническая улыбка капитана: «Вечно ты, Северцев, подводишь под всякие пустяки логическую базу…» — по логике вещей они не успели еще опомниться. Тебе не кажется, что любой человек в этом случае инстинктивно, ну как бы подсознательно, что ли, должен остановиться, переждать…
Сержант сдвинул фуражку на затылок:
— А верно, Вадим Александрович, непонятно, почему они на нее не обратили внимания…
— Вот именно!
— Может, торопились, — не очень уверенно предположил Васильев. — Гадай не гадай, а ее, Александру, все равно не воскресишь.
Солнце уже поднялось высоко. Теперь оно светило под мост, пронизывая омуток светом: лучи разбивались о песчинки крохотными радужными пятнышками.
— Смотри, Петро, красиво! — воскликнул Северцев.
— Дрянь, не речка, — пренебрежительно сплюнул тот, — вот у нас на Иртыше — это да-а! Я ведь здесь тоже недавно. Прошлое лето ездил в отпуск, батя у меня там. Ушица стерляжья или, скажем, на блесну пойдешь. Места я знаю, батя ж рыбак вечный: тоннами рыбу сдавал. Теперь, правда, не то.
— Старый уже?
— Нет. Больной. Ребра переломаны… Какой-то грузчик кирпичом по пьянке.
— Кирпичом, говоришь?.. — Вадим задумчиво смотрел, как резвится рыбешка.
— Ну да, кирпичом, — сержант с удивлением взглянул на Вадима, — мать сказывала. Отец не любил распространяться об этом случае.
Они помолчали.
— Ты чем думаешь заняться вечером? — спросил Вадим.
— Не знаю! А что?
— Машина нужна. Дело есть.
Пожилая женщина в заношенной юбке и простенькой выцветшей кофточке — Вадим застал ее за мытьем пола на веранде — вынесла в палисадник стул.
— Вы уж извините, — сказала она, смущаясь. — Пришла с фермы: прибраться надо, так и крутишься — присесть некогда.
Вадим попросил хозяйку рассказать о последней встрече с Кравчуками. Женщина на минуту задумалась, припоминая: