Неожиданно в комнату ворвалась Фарзана, обняла Шамиля и громко закричала:
— Пощадите его! Прошу как мать! Это я виновата! Я… Я подговорила его убить… Только я…
Она упала на пол, стала исступленно биться затылком о доски.
Кажется, можно ставить точку. Преступник найден, сознался во всем. В день отъезда Мажитовы пригласили старика в гости. Выпили. Осторожно выведали у него, когда он едет, берет ли деньги с собой… И когда узнали, что старик уезжает сегодня и с деньгами, предложили проводить. («Мало ли что может случиться, пока сядете в вагон!» — сказал тогда Шамиль). Старик ушел к себе, потом вернулся с небольшим дорожным чемоданчиком… Здесь, на кухне, и совершилось преступление.
ВЛАДИМИР ГОЛОЛОБОВ
ТРЕХЦВЕТНЫЙ ФОНАРИК
Лунный свет заливает Кокчетав. Точно серебряная фольга, поблескивает снег на ветвях дубов…
Тихо в заснувшем городе. Изредка промчится машина, свет фар полоснет по заиндевевшим заборам, прошуршат шины, продребезжит плохо прикрытая дверца — и опять нахлынет дремотная тишина.
В этой тишине — в который раз — вспомнит свою жизнь Василий Михайлович Ожерельцев, сторож магазина тканей. Кутаясь в тулуп, старик пройдется по тротуару с ружьем за плечом, или прислонится к сторожевой будке, закурит и вспомнит себя то молодым парнем на сенокосе в деревне, то колхозным конюхом, купающим в летний полдень лошадей. То как в прошлом году ездил с внуком к себе на родину и рвал там во ржи васильки… В тот год он и поступил сторожем в этот магазин, получил ружье и трехцветный фонарик служебного пользования. Однако ни фонарик, ни ружье ему ни разу не пригодились: магазин на Центральной улице, рядом перекресток дорог, всю ночь горят лампы на столбах, светло. Притом по соседству продовольственный магазин, там тоже сторож, так что беспокоиться не приходится: кто посмеет лезть в магазин, расположенный в центре города?
И снова видит себя Василий Михайлович на сенокосе. Ах, как он косил! Самые дюжие мужики признавали его превосходство. Коса в его руках была как игрушка. Взмах — и ложится с мягким хрустом ровно подрезанная трава. Еще взмах… Еще… Ряд у него получался всегда аккуратный. А однажды он наткнулся на гадюку, но не сробел и пошел на нее с косой…
Но что это? Кто-то не спеша идет к нему. Не один — трое. В тишине громко скрипит под ногами снег. «Не спится людям! А времени часа три, пожалуй, вон уж где луна-то!» Он хотел сказать этим трем мужчинам, что шляться в такой поздний час по крайней мере опасно, что пора бы домой, на боковую. И в этот миг первый мужчина, неуловимо быстро взмахнув рукой, ударил его по виску чем-то холодным, металлическим.
Позвать на помощь Василий Михайлович не успел: бандиты заткнули ему рот кляпом и, связав руки веревкой, толкнули в сторожевую будку, закрыли дверь. Потом он услышал легкий звон стекла и понял: трое неизвестных полезли в магазин через окно. «Ах, сволочи!» — разозлился Василий Михайлович и неуклюже заворочался в будке, стараясь высвободить руки. Но они были связаны крепко. Открылась дверь. Василий Михайлович увидел руку. Она сжимала какой-то черный предмет. Короткий взмах — и точно острый свет больно полоснул по глазам…
Утром установили: из магазина пропало товаров более чем на восемь тысяч рублей. Сторож пришел в себя, но так и не смог ответить, как выглядели бандиты, совершившие дерзкий ночной налет.
Шли дни. Работники милиции вели поиски, но тщетно. Было ясно — грабители опытные, ловкие.
— Здорово, Балташ!
— Как жизнь, Кубитбаев? Много поймал нарушителей?
— Привет моей милиции, которая меня бережет!..
В пригородном поселке с лейтенантом милиции Балташем Кубитбаевым здороваются охотно. Еще бы! Ведь это его участок. Он знает тут всех жителей — и взрослых, и детей, знаком с каждым закоулком.
В это утро он по старой привычке обходил свой участок — не случилось ли чего за ночь?! На улицах все было спокойно. «Порядок!» — радовался Балташ и потирал руки.
У большого, недавно выстроенного универмага привлекли его внимание трое неизвестных мужчин. Первый был высок и смугл. И хотя стояла жара, на нем был теплый свитер, а сверху толстая серая куртка с блестящими застежками. Второй — чуть ниже — смотрел внимательно по сторонам. Третий — самый молодой, рыжий: мелкие, как просо, веснушки обсыпали его лицо — так и впился глазами в витрину универмага. Вели они себя так, будто что-то проверяли, прикидывали. «Любопытно, — подумал Балташ. — Надо будет поближе познакомиться с ними». И подойдя к незнакомцам, отрекомендовался: