Утром девочка узнала, что тетя Масрура повесилась. В тот же день ее на попутной автомашине отправили в Богдановку. Дядя Шамиль грозил, что убьет, если хоть слово будет сказано о слышанном ночью…
Следователь оформил протокол допроса и выехал в лабораторию судебно-медицинской экспертизы. Акт исследования установил истину. В грязи из-под ногтей и на гимнастерке обнаружили кровь, совпадавшую с группой крови потерпевшей. Доказательства о причастности Вахитова и его жены к убийству были неопровержимыми.
…Первой допрашивали Давзию. Говорила она путано, пыталась отрицать все, но когда было зачитано показание несовершеннолетней Розы, не выдержала — расплакалась. Минут пять сидела в глубоком раздумье и наконец созналась.
— Да, виноваты… Шамиль хотел избавиться от уплаты алиментов и объединить два хозяйства…
Утром в кабинет следователя был вызван Вахитов Шамиль. Держался он дерзко. Возмущался.
— Буду жаловаться прокурору, — были его первые слова. — Заявляю отвод за неправильную оценку события.
По мере предъявления доказательств «гнев и возмущение» Вахитова сменились полной растерянностью. Деваться было некуда, пришлось сознаться во всем…
АЛЕКСАНДР ПЛОТНИКОВ
«ЮБИЛЕЙНОЕ» ПИВО
Сергей Иванов, перелистав новое уголовное дело, досадливо поморщился. Опять какая-то мелочь — на этот раз хищение пива в столовой сельпо!
Иванов был молодым следователем, и ему хотелось вскрывать преступления посерьезнее. А доверяли пока мелкие уголовные дела, и людей приходилось допрашивать неинтересных. С первых же слов становилось ясно, кто и в чем виновен.
Но дело есть дело. И Иванов вызвал председателя сельпо Луку Васильевича Михайлова. Следователь расхаживал по кабинету и курил, когда в дверь осторожно постучали.
— Разрешите?
В кабинет боком протиснулся плотный, крепко сбитый коротыш, снял видавшую виды кепку. На вопрос следователя, что он может рассказать о хищении пива, Михайлов ответил не сразу. Побарабанил короткими пальцами по столу, поглядел на зеленый абажур, прищурился, негромко кашлянул и степенно начал:
— Выехали мы с шофером Ермолаевым на пивзавод. Там получили шесть бочек пива. Доставили его в столовую сельпо. Сгружали рабочие Поликарпов и Рыбкин.
— Груз был оприходован?
— А как же! Я сразу же дал указание завскладом Горбачевой.
— Горбачева выполнила распоряжение?
— Несвоевременно. Спешка, знаете… Ну, буфетчица пиво продала, а выручку и присвоила. 716 рублей. Ревизия это и выяснила, значит…
— Замечали вы раньше, что буфетчица Решетникова недобросовестно относится к своему служебному долгу?
Лука Васильевич глубоко вздохнул:
— Я лично не видел и не слышал. Может, и было что по мелочи. Трудно ведь ходить около воды, ноги не замочивши… — Он сбоку настороженно поглядел на следователя.
— Вы с ней беседовали? С Решетниковой?
— Ясное дело, говорил. Внеси, говорю, Полина, выручку в кассу, от греха, говорю, внеси. Отказалась. Упрямая. Вторично настаивал. Не хочет. Что-то себе на уме имеет, так я мыслю.
— Вы уверены, что именно Решетникова присвоила деньги?
— Ясное дело — она. Больше некому.
Следователь предложил Михайлову подписать протокол допроса. Председатель торопливо макнул ручку в чернильницу и вывел размашистую подпись.
Через полчаса на месте Михайлова сидел высокий мужчина.
— Ермолаев Петр Алексеевич, — представился он с достоинством. — Работаю водителем машины сельпо третий год.
Ермолаев обстоятельно рассказал, как везли пиво и как он все боялся, чтобы рабочий Рыбкин не разбил бочки при выгрузке.
— А через шесть дней я доставил уже пустую тару на пивзавод, — закончил он, прямо глядя на следователя.
— Ревизия не обнаружила вашего путевого листа за второе августа. Куда вы его дели?