— Дай две тысячи на постройку храма, вернусь в дом.
— Где я возьму такие деньги? Ты же знаешь, что у нас сбережений нет.
Заброшенные, ненакормленные мальчишки стали пропускать уроки, получать двойки. Классная руководительница приходила домой к Мише, говорила с отцом, ходила к матери мальчика на работу, но Анастасия Гавриловна отказалась разговаривать с учительницей.
Владимир Иванович не вынес свалившейся беды — запил. Пьяный ходил к заводской проходной встречать свою жену, со слезами упрашивал вернуться домой. И однажды сдался: согласился пойти на преступление, достать требуемые две тысячи рублей. По наущению «святого» Анастасия убеждала мужа, что «бог не допустит до тюрьмы, спасет».
Настал день, и Анастасия Гавриловна передала отцу, Алексею две тысячи рублей…
Дальше события развивались так. «Святой», получив деньги, скрылся из города. Ревизия установила факт хищения 2316 рублей государственных денег, и бухгалтер Гончаров предстал перед следователем. Анастасия Гавриловна с горя еще больше углубилась в религию. Кончилось тем, что старший мальчик Миша был задержан при попытке совершить карманную кражу и доставлен в детскую комнату.
Узел, как видите, завязался тугой. Надо было спасти двух взрослых, запутавшихся вконец людей, и двух ни в чем не повинных подростков. Надо было спасти бывшую когда-то хорошей семью, и наказать настоящего виновника всего случившегося.
Каким же образом решалась эта нелегкая задача?
По свежим следам был вскоре обнаружен и задержан в Новосибирской области Алексей Панов. Выяснилась весьма цветистая биография этого «святого». Следствие заглянуло в далекое прошлое, чтобы установить, в каких условиях сформировался такой характер. Оказалось, что родители Панова были завзятыми спекулянтами и воспитывали своего сына в пренебрежении к труду. Избалованный, не знавший ни в чем отказа, Алексей кое-как окончил школу, будучи уже весьма великовозрастным, так как сидел по два года почти в каждом классе. Каким-то образом он отвертелся от призыва в армию. Стойкая нелюбовь к труду заставляла его метаться с одного предприятия на другое. Но куда бы он ни поступал, везде надо было работать, а Панов жаждал легкой и сытой жизни. Научился подделывать государственные облигации, однако фортуна изменила ему: Панов был разоблачен и осужден к трем годам лишения свободы.
Отбыв наказание, аферист переехал в другой город, но не изменил своих взглядов на жизнь. И снова совершил преступление. На этот раз он был осужден к шести годам лишения свободы.
Судьба свела Панова с бывшим попом, и он решил «переквалифицироваться». Выйдя на свободу, начал отращивать волосы и бороду, раздобыл где-то рясу. Ходил в церкви, чтобы получше узнать свое новое «ремесло», заводил нужные знакомства, читал духовную литературу. А когда почувствовал себя достаточно подготовленным, стал действовать в одиночку…
Однако к разговору о Панове мы еще вернемся. Сейчас же я хочу рассказать о семье Владимира Ивановича. Дело обстояло так.
Когда старшего сына Гончаровых задержала милиция, следователь порекомендовал сотрудникам детской комнаты оформить иск о лишении супругов родительских прав…
…Заседание народного суда. Зал полон народу. На скамье, низко опустив голову, сидит Анастасия Гавриловна и исступленно шепчет одно и то же: «Господи, боже мой, господи, боже мой!» Женщины плачут, слушая горестный рассказ несчастных заброшенных детей. Мать же смотрит на сыновей удивленно, будто это не о ней идет речь. Каждый из выступавших говорил о необходимости лишить Гончаровых родительских прав… И Анастасия Гавриловна вдруг поняла, что это у нее, Насти, хотят отнять ее детей. Поняла и закричала:
— Я же добра своим детям хотела! Разве я враг им? Святой человек отец Алексей спас жизнь Гришеньке. И это он велел мне вести детей к богу, чтобы спасти их от геенны огненной.
— Это вы Алексея Панова святым называете? — спросила судья и рассказала о похождениях афериста Панова, зачитала отрывки из его собственноручно написанных показаний, все три копии приговоров суда.
Невозможно передать, какое впечатление это произвело на Гончарову. Сначала с тайной надеждой в голосе она повторяла: «Не может быть! Не может быть!» А потом, когда сомнений насчет личности «святого» не осталось, женщина разрыдалась.
Перед уходом суда в совещательную комнату Настя, все еще всхлипывая и вытирая слезы, обратилась к судье: