На Плотнику Вадим попал под вечер. Ребятишки, гонявшие мяч в проулке, показали, где живет «тетя Поля, которая поваром работает». Вопреки предположению Северцева Полина оказалась худенький женщиной с маленьким бледным лицом. Она и добродушного вида толстяк в майке копали грядки в огороде.
— Кажется, я правильно попал! Здесь живут Беловы? Здравствуйте! Моя фамилия Северцев, я из милиции, следователь.
— Милости просим!
— Мне бы хотелось поговорить с вами об Александре Кравчук.
— Тогда, может быть, в дом пройдем?
— Зачем? Можно и здесь.
Они прошли под старую яблоню. Полина присела на скамейку, а ее муж стал рядом, уткнув лопату в землю.
— Александра, кажется, была вашей подругой? — спросил Вадим.
— В школу бегали… И жили рядом: их дом наискосок через улицу.
— С первым мужем у нее что, несчастье случилось?
— Утонул. Не смог выплыть, — сказал Белов. — Осенью охотиться на озеро ездили. Лодка перевернулась…
— А Александра?
— Пожила она одна, поди, с год, переживала все. А потом этот подвернулся. Нас, баб, только пожалей, приголубь… Вышла… на свою голову.
Северцев поднял бровь: вот как?
— Сначала, видать, ничего жили. А тут встретила ее на пруду, белье полоскала. Она меня вроде бы сторонится, а у самой синяки под глазами.
— Ты хоть не расписывай, — вмешался Белов, — семейное дело… Все они нынче чуть что… крику не оберешься. Вы, товарищ Северцев, не очень-то верьте бабам.
— Ты не говори, — перебила его жена, — Шура не такая. Раз прибежала ночью в одной рубашке, плачет… Бьет, говорит. Каждый день шипит: «Когда ты сдохнешь, хромоногая стерва!» Шура-то хроменькая была…
— Ну, пошла, — махнул рукой Белов, — что теперь об этом? Мужик и так сам не свой, переживает.
— Переживает!.. Черта с два переживает, — возмутилась Полина, — все ему, дьяволу, теперь достанется. Одних денег сколько… Кирилл-то у нее, товарищ следователь, на руднике работал, жалованье большое получал. И премии все время. Опять же сад у них вон какой — тоже копейка… У нее на книжке было…
Она назвала цифру.
— Ничего себе! — удивился Белов.
— Да, сумма большая, — с расстановкой произнес Вадим.
«А ведь Кравчук уверял, что с женой дружно жил», — размышлял Северцев, широко вышагивая вдоль пруда.
Северцев почти не находился в отделе. Рано утром, прихватив общественников, он исчезал на весь день. На вопросы, как подвигается дело, отвечал уклончиво.
— Кажется, я нащупываю кое-что интересное.
Ему даже не удалось сыграть с капитаном партию-другую в шахматы. Полевской, которому не везло в последнее время, надеялся взять реванш, но Вадим отмахивался — некогда. Сегодня, Северцев находился в приподнятом настроении. Он только что получил увеличенный в несколько раз снимок: сероватая поверхность и на ней — темная, краями вверх полоска. «Следователь не имеет права ставить свою подпись, если он не уверен на все сто процентов», — вспомнились ему слова, которые часто говорил начальник школы милиции. — «Что ж, сто так сто!»
Взгляд его упал на шахматы. Лукавая улыбка поползла по губам. Он поднял телефонную трубку:
— Анатолий Евгеньевич, а у вас сегодня есть шанс отыграться!
— Закончил дело? — старший следователь, как всегда, безупречно выбритый и наутюженный, быстро вошел в кабинет. — Поздравляю! А ну-ка, чем ты ударишь по Прокину? Где твоя неопровержимая улика?
— Да уж ударю… Век не забудет, — усмехнулся Вадим. — Я переквалифицировал преступление. Обвинение будет не по 217, а по 88 статье!
— Умышленное убийство? — удивился Полевской. — Вот это номер!
— Посмотрите эти показания…
Полевской бегло пробежал несколько страниц дела и пристально посмотрел на Северцева.
— Нет, ты сумасшедший! Ты понимаешь, что все теперь стало с ног на голову? Была же экспертиза…
— Она ничего не утверждает. Кроме того, и эксперт находился под гипнозом, как и мы с вами… Машина, машина… Раздробить колено и сломать ребро можно не только машиной…
— А Баршев? Он ведь тоже подтверждает, что она была.
— На месте происшествия у меня возникли некоторые сомнения. Вечером мы прихватили с Васильевым дружинников и провели маленький эксперимент. Оказалось, что от карагача, о котором говорил Баршев, нельзя увидеть свет у моста! Дорога от развилки до Горяновска закрыта буграми и деревьями.
— Зачем же ему понадобилось врать?
— Он не врал. Свет, действительно, был. Мы с ребятами измерили расстояние от дома, где гуляли, до карагача и до моста — тысяча пятьсот восемьдесят и тысяча семьдесят два метра. Они вышли в девять двадцать шесть — хозяйка заметила точно. Баршев шел быстро, нигде не останавливался. Кравчуки тоже, надо полагать, не собирали цветочки. Если Баршев шел со скоростью километров шесть в час, то Кравчуки — не более четырех. Так? Когда они подошли к мосту… примерно в девять сорок, Баршев уже находился возле карагача. Тут он, оглянувшись, увидел свет фар… Теперь установлено: это шел бензовоз колхоза «Заря». Он свернул на развилке, не доезжая моста. Свет был виден слева, в стороне. Небольшое смещение угла — в темноте немудрено ошибиться. Кстати, шофер Николенко показал, что он обгонял верхового… — заметив, что капитан сделал нетерпеливый жест рукой, Вадим предупредил возможное возражение: — Еще одна машина исключается, Анатолий Евгеньевич. Баршев указал на такую деталь: когда он дошел до города, из клуба кирпичного завода выходил народ. Киномеханик хорошо помнит тот день — был приглашен на свадьбу. Сеанс он начал ровно в восемь, прогнал без перерыва журнал и кинофильм. Согласно справке кинопроката, на их демонстрацию требуется один час сорок четыре минуты.
— Позволь, какое это имеет отношение к машине?
— Прямое. Мы опросили десятка два людей, которые были в кино. Раньше девяти сорока наезда быть не могло; чтобы от моста доехать до города, нужно минимум семь минут: дорога ремонтировалась и вся была засыпана кучами гравия. К тому же съезд в двух местах с насыпи на болотистый грунт. Там до сих пор такие ухабища…
— Ее бы видели те, кто вышел из клуба?
— Конечно! Переждать преступник не мог, его бы настиг чабан.
— Так, значит?
— Да, Анатолий Евгеньевич…
Северцев протянул капитану снимок.
— Вы видели это. А вот он еще — увеличенный. Обратите внимание на три пятнышка и как бы срезанный уголок.
— Черт, ведь это же… — воскликнул капитан.
— Это вот что, — Вадим положил на стол небольшой железный предмет. — Похоже?
— Н-да! Выходит, Прокин проехал чуть раньше всей этой истории.
— Выходит, так.
Это были самые обыкновенные сапоги с кирзовыми голенищами, валявшиеся в чулане. Их хозяин, коренастый плотный мужчина с резкими чертами лица, хмуро смотрел на Северцева и милиционера, прислонившегося к дверному косяку. В комнате еще находились понятые — мужчина и девушка. Девушка была совсем молоденькая, смущавшаяся необычной для нее ролью. Из открытого окна тянуло сладковатым запахом цветущего сада. Где-то под карнизом ликовали воробьи.
— Вы их давно не носили? — спросил Вадим, показывая на сапоги.
— Кто ж сапоги к такую жару носит?..
— Тем лучше, — Вадим перевернул сапог подошвой вверх. На сношенном каблуке среди присохшей глины торчали три гвоздика.
— Здесь не хватает вот этой вещички… Мы нашли ее там у моста. — Стершаяся подковка с косо срубленным уголком легла на каблук. — Посмотрите, товарищи!
— Да, подходит… С этого сапога, — сказал мужчина.
Девушка покраснела и тоже потрогала подковку.
— Спасибо за находку, — скривился хозяин, — такое добро стоило искать.
— Вы арестованы, Кравчук, — сказал Северцев, — вот постановление.
— Арестован? — Кравчук слегка побледнел. — За что же меня арестовывать, шутите вы, товарищ следователь!