Он подтверждал самое главное, но теперь дело выглядело иначе и уже я сам по-другому ощущал его: обнаруженные так поздно залежи – самого опасного состава и концентрации – ошеломили и почти раздавили меня: я пока ещё не полностью пришёл в себя, но совершенно очевидно, что ситуация кардинально менялась. Даже если бы я захотел представить на общий суд хоть часть обнаруженных фактов – то вряд ли получил бы такую возможность: слишком большие силы и безусловно деньги оказались замешаны во всём, что окружало память Р., а выход в политику – так явно продемонстрированный накануне – вообще ставил крест на затее. Светлый первоначально образ темнел и покрывался тенью, из которой высверкивали искры адского огня и несло чуть ли не серой, сгорающей в инфернальном пламени, не щадящем ничего вокруг: здесь были либо жертвы огня, либо мерзкие пауки и прихлебатели, наделённые как минимум защитой от тёмной силы – либо являющиеся сами её представителями и агентами, и в такой компании я чувствовал себя неуютно.
Мне требовалось разобраться в ощущениях: если вначале Р. выглядел безусловным гением и героем поколения, то теперь ореол героичности полностью померк и испарился, и только сами роли – в лучших образцах и проявлениях – могли служить оправданием грязи и копоти, обнаруженной под тонким слоем штукатурки; умелые мастера не могли, конечно же, целиком замазать гнилое тухлое основание, и в конце концов мне удалось добраться до главного, глубинного слоя, только теперь отношение к Р. претерпело изменения: я начал замечать охлаждение жажды, столь сочно описанной У., и в большей степени охотничий азарт поддерживал меня в неблагодарном спорном деле.
«Вы рассказали о нём всё: что только можно?» – «Почти.» – Он почему-то замялся. – «Есть ещё что-то личное?» – По вспыхнувшему взгляду я понял, что не ошибся. – «Есть. Он соблазнил и бросил мою невесту. Пока я мотал за него срок.» – «Но после выхода на свободу вы… возобновили дружбу?» – «Нет. Я встречался, чтобы выяснить отношения.» – «И что же?» – «Он уже был под защитой: и ясно дал мне это понять. А в зону мне больше не хотелось.» – Он становился сумрачнее и тяжелее: воспоминания действовали не лучшим образом на него самого, и я понял, что добрался до дна пропасти; я не собирался продолжать почти видимую пытку. Но кое-что я решил уточнить. – «Скажите: а насколько опасен может быть А.?» – «А.? Он всё может. И если вам жить охота: лучше с ним не связывайтесь.» – Он пристально посмотрел мне в глаза. – «Мне пришлось с ним встретиться: как раз вчера почти в это время.» – Он испуганно отпрянул. – «Вы с ним договорились?» – «К сожалению, нет: он слишком грубо вёл себя.» – Его глаза почти округлились. – «Но вы не проболтались: что придёте сегодня ко мне?!» – «Вашего имени я не называл.» – «Но он мог и «хвоста» пустить!» – Он вскочил с места и прильнул к окну, рассматривая идущих – в поисках возможной опасности. Неожиданно он обернулся. – «Убирайтесь отсюда! Я не хочу из-за вас попасть на тот свет: раньше положенного срока!» – Несмотря на хилость он двинулся на меня – как ящерица, широко открытой пастью старающаяся испугать противника; я сразу же поднялся: мне не требовалось собирать вещи и одеваться: медленно отступая я добрался до входной двери. – «Спасибо за информацию. И прощайте.» – Он хмуро молчал, и я даже не стал протягивать ему руку: я быстро нащупал собачку и отодвинул её; темнота и неизвестность коридора пугали, но мне пришлось шагнуть туда, и сразу с громом дверь захлопнулась, оставив меня одного посреди напряжённого замкнутого пространства.