Главный выглядел благодушно, он мирно попивал чаёк и ласково смотрел на меня – будущую надежду журналистики и его личную в частности – возможно, он думал, что я пришёл по поводу квартирного вопроса, что могло быть вполне естественно и объяснимо, ведь я отработал в редакции почти два года, получая одни благодарности и поощрения, и кому как не ему было лучше знать моё положение. Но сейчас он не угадал, и я с удовольствием наблюдал, как уходит его спокойствие и появляется другое – озабоченность и интерес: «Юрий Михайлович, вы, видимо, решили, что я пришёл по поводу квартиры – но это не так. Я не стану долго объяснять и растекаться по древу: я хочу написать книгу, и книгу биографическую – может быть, для вас это странно и неожиданно – но для меня имеет большое значение – и надо же когда-то приниматься за большую вещь? Вы ведь знаете – Р. был кумиром нашей молодости – да и для вас он тоже не пустой звук, и насколько я понимаю, как главного редактора вас тоже могла бы заинтересовать такая публикация – хотя бы отрывков, я не говорю о всей книге. Так что вы могли бы очень серьёзно помочь: у меня скоро отпуск, а перед ним я мог бы оформить творческую командировку – на месячишко – и за пару месяцев я собрал бы материал и ещё через полгодика – представил работу.» – Старик был немного растерян, не такого он ожидал от меня, и внешние изменения на его лице не сразу получили словесную поддержку. Он немного покряхтел, пристально глядя на меня, и потом только начал выцеживать, не спеша и осторожно: «Ну что же, идея интересная, но… что вы будете делать? Нет, я не сомневаюсь в ваших способностях как человека, обрабатывающего информацию, но где вы собираетесь её добывать? Это ведь не так всё просто, это не то же, что подойти к любому прохожему и вывернуть его наизнанку, да и почему вы думаете, что получите всё, что надо?» Здесь уже я вступил основательно и серьёзно: я вывалил на него всю свою жажду, и непонятную тревогу, и готовность работать хоть сутки напролёт, подкреплённую большим разросшимся архивом, в котором давно хранились адреса и телефоны самых близких Р. людей, и сама идея, такая далёкая и сложная, стала намного проще и доступнее, и уже не надо было ничего особого делать для меня, а требовалось самое минимальное: дать мне месяц свободы. – «Я вижу, вы хорошо подготовились.» – Он ещё думал и собирался с мыслями. – «А с завотделом вы договорились?» – Я коротко кивнул: всё давно было подготовлено, и не случайно последние несколько месяцев я работал за двоих, расчищая себе дорогу. – «Ну что же, наших лучших сотрудников надо поощрять, тем более если их заботы связаны не с личными интересами, – он весело подмигнул, – а с профессиональным ростом. Давайте заявление.» – Я быстренько открыл папку, и он ловко нацарапал что-то внизу листа. – «Вы будете куда-то уезжать?» – «Нет, только Москва и область, совсем близко.» – «Хорошо, отнесите это в кассу, получите командировочные.» – Он наконец отдал мне заявление и бланки для оформления командировок. – «Желаю успеха. Попробуйте.» – Он всё-таки сказал то, на что я надеялся, рассчитывая использовать его возможности и связи при пропихивании или пристраивании книги в каком-нибудь издательстве: начало было положено, и требовалось не подвести и не испортить такую сильную и свежую идею, и я с благодарностью попрощался и пошёл дальше оформлять документы.
Кассир сидел на месте, и в ближайший час дело было завершено и я получил долгоожидаемое: теперь надо мной ничего больше не висело, и я мог полностью сосредоточиться на замысле, дорогом и близком. Список с адресами и телефонами ждал меня дома, и не хотелось терять напрасно хотя бы один день – их было не так уж много в запасе – и после возвращения в квартиру – сейчас и на ближайшие дни пустую – я достал список и набрал номер того, кто мне казался наиболее компетентным и сведущим в данной области. Рабочий телефон Б. я знал давно: фактически он являлся моим коллегой, работая в редакции известного журнала, и хотя мы ни разу не пересекались, я не сомневался, что этот контакт мне удастся установить без всякого труда.
Долго – почти минуту – к телефону никто не подходил, я уже начинал терять терпение, когда наконец трубку подняли и женский голосок пропищал что-то жалобное. и мне долго пришлось просить и уговаривать, чтобы позвали вечно занятого Б. Довольно долго трубка лежала без дела, иногда там что-то шуршало и перекатывалось, но наконец близко протопали шаги и трубка сдвинулась с места и возник осторожный тихий голос: «Да? я вас слушаю.» – «Михаил Семёнович, здравствуйте, вы меня не знаете, но мы с вами коллеги, и у меня к вам большая, огромная просьба. Речь идёт о Р.» – Он молчал. – «Я хорошо знаю о вашем интересе к Р. и давно читаю и собираю всё, что издаётся на эту тему, и прежде всего то, что печатаете вы лично. Мне хотелось бы встретиться с вами, вы не могли бы выделить мне немного времени, я, конечно, понимаю, что такой человек не может не быть вечно занятым, но для меня это, можно сказать, вопрос жизни и смерти.» – Я говорил убедительно и красноречиво, не слишком углубляясь в детали и подробности – зачем мне это нужно – но выглядело всё достаточно понятно: он был специалистом по Р., одним из немногих, кто знал досконально его жизнь и творчество, а мне зачем-то срочно требовалось его знание, и красивые уходы вглубь проблемы и отступления в сторону не могли не подействовать на него, и когда я выдохся, он медленно пробурчал: «Ну хорошо, убедили. Сегодня у нас что – четверг? Давайте завтра, в три часа, у подъезда редакции – знаете где это? И кстати, как вас зовут? Много чего вы мне тут наворотили, но об этом – молчок. И как я вас найду?» – Уже спокойнее и не так торопливо я объяснил ему: как меня зовут, как я выгляжу и где работаю, что произвело также некоторое впечатление, и можно было не сомневаться, что это поднимет мою ценность в его глазах, и возможная помощь будет оказана с большей охотой. – «Так что завтра в три часа.» – Я вежливо простился, и он тоже не стал задерживать меня, оставив наедине с невнятными планами и надеждами, которым было ещё слишком далеко до воплощения, и требовалось сделать первый шаг, слишком многое определявший, и четверть шага я уже сделал.