Все эти люди составляли весьма значительный список, и требовалось извести на него немало бумаги. Реми надеялся, что Делевуа отберет действительно нужных подозреваемых.
Некоторое время спустя, бегло просмотрев показанный Реми список, Делевуа протянул его мэру Тювашу и попросил завтра и в последующие дни пригласить в гостиницу каждого, чье имя там упоминалось.
Ионвиль
утро 29 марта.
Следующие два дня городок сковывал крепкий мороз. На утро третьего дня все еще было холодно, но небо прояснилось, и снег искрился на солнце. В то утро Реми увидел ее впервые.
Ипполит, гостиничный служка, хромая на искалеченную ногу, поднялся за ним в комнату, и Реми спустился в большой зал «Золотого льва», освещенный огнем камина. Там он увидел девушку шестнадцатисемнадцати лет, красивую, хорошо сложенную, — прелестный незрелый плод. Вытянувшись, она стояла перед ним в свежем платье. На ней были голубые чулки и низкие крестьянские башмаки; из-под розово-голубой кружевной косынки, открывающей шею, поблескивал золотой крест.
Когда позднее он утверждал, что тогда увидел ее в первый раз, это было не совсем верно: накануне он заметил ее в процессии, но не разглядел.
Она пришла, чтобы вручить ему письмо, которое сейчас держала в руке.
— Это от господина Омэ, — произнесла девушка, протягивая конверт, на котором крупным размашистым почерком было написано его имя.
Он открыл письмо. Аптекарь Омэ передавал ему поклон. Он имел честь встретиться накануне с Делевуа и в соответствии с просьбой комиссара просил Реми зайти к нему в аптеку, чтобы вместе с ним проверить все аптечные регистрационные книги.
— Ответ будет? — дерзко смотря на него, спросила девушка. Однако затем она сразу покраснела.
— Да, — кивнул Реми. — Передайте, что я зайду к господину Омэ при первой же возможности.
В ее взгляде мелькали одновременно наглость, испуг и любопытство.
— Меня зовут Мари, я дочь господина Омэ, — вдруг сказала она, словно это была информация первостепенной важности, то, что она никак не могла держать в секрете и чем ей необходимо было с ним поделиться.
Реми не успел ответить, а девушка уже упорхнула, как птичка.
ЭММА БОВАРИ, УРОЖДЕННАЯ РУО,
около двадцати пяти лет, супруга господина Шарля Бовари, врача без степени в Ионвиле-лʼАббэи (департамент Нижняя Сена), скончавшаяся в Ионвиле-лʼАббэи 24 марта 1846 года в два часа пополудни от отравления мышьяком.
ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО УБИЙСТВО
Расследование доверено судебной полиции 25 марта 1846 года; в соответствии с постановлением г-на следователя трибунала города Руана следственные действия поручено произвести г-ну комиссару Делевуа.
ПЕРВЫЕ ПОКАЗАНИЯ1. Г-Н ТЮВАШ, ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЕЦ, МЭР ИОНВИЛЯ
Господин Шарль Бовари, — сообщил господин Тюваш следователям, — обосновался тут, в Ионвиле, четыре-пять лет назад, чтобы выполнять обязанности врача (но не дипломированного доктора). В то время господину Бовари было около двадцати пяти лет, его жене — примерно двадцать. Вдвоем они купили дом на главной улице (впрочем, это единственная улица Ионвиля).
Несмотря на привлекательность местности, в которой расположен наш небольшой городок, и приветливость жителей, супруге господина Бовари здесь, кажется, совсем не нравилось. Проводя время в праздности, она тратила много денег: подписалась на парижские журналы, заказала фортепьяно, получала из Руана книги, покупала много различных вещей, одежду, мебель — в частности у господина Лерё, обосновавшегося в Ионвиле.
Правда или нет, но вскоре поползли слухи о том, что она ведет себя не соответственно положению замужней женщины. Ее видели с господином Родольфом Буланже — владельцем имения Юшет, затем с господином Леоном Дюпюи — клерком нотариуса у мэтра Гильомена. Она часто ездила дилижансом в Руан под предлогом посещения cвоих родственников. Однако, кажется, у нее нет никаких родственников в Руане и на самом деле она останавливалась в гостинице.
Господин Бовари был занят поиском пациентов, а потому ничего не замечал. Чтобы добиться доверия и уважения жителей, он взялся бесплатно прооперировать искривленную ступню некоего Ипполита, прислуживающего на постоялом дворе «Золотой лев». Операция прошла плохо. Ипполит стал калекой, и это сильно подпортило репутацию господина Бовари.