— Ну вот, видите, Юрий Васильевич, кое-что, оказывается, было еще. И другие вопросы были, и не только о программе плавания. О чем еще он спрашивал вас?
— По-моему, в ту встречу «пожилой» задал походя несколько вопросов, касающихся моей работы в Регистре, интересовался возможностью возвращения в это учреждение. Это были технические вопросы, они касались деталей. Так же вскользь он задал мне несколько вопросов, касающихся судостроения.
— Почему же вы, Юрий Васильевич, умолчали о них на последнем допросе?
— Видимо, потому, что не придал им значения. К тому же я заявил «пожилому», что над ответами надо подумать. Как я понял, немец согласился со мной и обещал составить письменный вопросник.
— Вы получили его при следующей встрече в Копенгагене?
— Нет, не получал. Как я уже говорил, при второй встрече у входа в банк я передал разведчику, «молодому» немцу, только заполненную мной анкету. Никакой обратной почты я в тот раз не получал. Могу лишь добавить: вопросы о флоте западногерманский разведчик задавал мне в свободной манере, не сверяясь с какими-либо шпаргалками, не путаясь в терминологии. Это свидетельствовало о том, что передо мной специалист по флоту, человек, владеющий материалом.
Следователя, казалось, удовлетворили объяснения Павлова, больше вопросов о встречах с разведчиками в Копенгагене на этот раз он не задавал.
— Хорошо, — сказал он, — продолжим наше путешествие дальше. Что у нас сегодня? Рио-де-Жанейро? Слушаю вас, Юрий Васильевич.
— Я хорошо помню, что наша стоянка в Рио-де-Жанейро имела место в последних числах ноября — начале декабря 1982 года. «Профессор Зубов» стоял на рейде, а уволенных в город доставляли на берег катерами. Перед тем как сойти на берег, я нашел в своей лаборатории пачку чистых белых конвертов размером со стандартный лист бумаги для машинописи.
Эти конверты отличались тем, что изнутри были синими, а на клапане имели надпись «Пермская ф-ка Гознака», Я хорошо запомнил эти конверты потому, что все свои последующие послания для спецслужб закладывал именно в такие конверты…
На этот раз я вложил в конверт подготовленные мной листы с программой рейса нашего судна, которую я обещал «пожилому» немцу на встрече в Копенгагёне. Конверт с программой я захватил с собой, отправляясь в увольнение на берег.
После прогулки по городу мы возвращались в порт, торопясь к отходу катера. Уже в самом начале Рио-Бранко — улицы, ведущей от морского порта, я увидел «молодого» немца, который в Копенгагене забрал мою анкету. Дальше события развивались следующим образом: вместе с попутчиками я стал пересекать Рио-Бранко, остановившись посередине, на «островке безопасности». Разведчик направился туда же за нами. Я встал позади группы, достал из кармана конверт и завел руку с конвертом за спину. Очень быстро я почувствовал, что конверт у меня из рук взяли, а мне вложили в руку что-то узкое и длинное, напоминающее карандаш. Я быстро убрал этот предмет в карман и продолжил путь со своей группой. Оглянувшись, я увидел, что «молодого» немца уже нет рядом…
В своей каюте, оставшись один, я рассмотрел предмет, полученный при встрече на перекрестке. Это был полый контейнер в виде трубки. Материал, из которого он был изготовлен, напоминал пластмассу, был достаточно прочным и упругим. Концы контейнера были незапаянными, и можно было заметить, что внутри него лежит скрученный лист бумаги. Для того чтобы достать его, мне пришлось обрезать контейнер с обеих сторон ножницами. В нем оказался не один, а целых два листка тонкой белой бумаги с текстом на английском языке. Текст документа был напечатан на машинке. Никаких сопроводительных писем в контейнере я не обнаружил, а на тех двух листках перечислялись разнообразные вопросы.
Этот документ произвел на меня сильное впечатление. Я был расстроен и даже растерян…
— Чем же он так взволновал вас?
— Это были первые вопросы, которые прямо говорили, что мои отношения со службами ФРГ приобретают самый серьезный оборот.
— Разве для вас это было неожиданно?
— Нет. Я, конечно, ожидал вопросов технического порядка. Я даже сам предлагал на встрече в Копенгагене задать мне их письменно. Я полагал, что меня будут спрашивать о таких вещах. Я учитывал, что в письме, отправленном в Олесунне, представил себя специалистом по применению атомной энергии на флоте, обладающим возможностями для сбора информации по такой тематике.
— Так что же вас удивило? Разве не за такими именно сведениями и обратились к вам представители западных спецслужб?