Величаво и торжественно покоится прямой меч на овальном щите. А напротив, по другую сторону коридора, золотыми буквами занесены на мраморную мемориальную доску имена тех, кто, храня верность долгу, геройски погиб на боевом посту.
Вечная память им, поднимавшим меч, готовый всегда остановиться.
Ибо повинную голову этот меч не сечет.
Перечитываю фрагмент из публичного заявления Репина:
«Неопровержимость доказательств и беседы со следователем, который проявлял тактичность и терпение, со всей убедительностью показали мою неприглядную роль в политических махинациях, проводимых разного рода антисоветчиками из числа моих знакомых, убедили меня, как глубоко я ошибался и какой вред своей деятельностью нанес нашей стране, нашему народу».
Прочитав этот текст, в комментариях, как говорится, не нуждающийся, но пояснения к которому все-таки хочется услышать, поднимаю глаза на моего собеседника.
У старшего следователя по особо важным делам Жерлицына негромкий голос. Он говорит неторопливо, делая время от времени небольшие паузы между фразами: сказывается профессиональная привычка тщательно взвешивать каждое слово, перед тем как произнести вслух.
Разговаривая с ним, невольно подстраиваешься под его манеру вести беседу.
— Валерий Николаевич, вам, пожалуй, больше других следователей довелось непосредственно работать с Репиным. Теперь, когда вся работа уже позади, можно, наверно, вполне определенно сказать, в чем была главная трудность. В чем же?
Он задумывается на две-три секунды, не более.
— Их было несколько. Во-первых, трудность состояла в том, чтобы в полном объеме вскрыть всю его преступную деятельность. Вскрыть и устранить вредные последствия для государства. А они могли быть весьма серьезными, ведь он совершил преступление, связанное не только с антисоветской агитацией и пропагандой, но и предусмотренное статьей шестьдесят четвертой Уголовного кодекса РСФСР. Это — измена Родине в форме оказания иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против Советского Союза. Понадобился труд очень многих людей, чтобы, как я уже сказал, в полном объеме выявить проводившуюся им враждебную деятельность и принять затем необходимые предупредительно-профилактические меры для нейтрализации отрицательных последствий.
— А вторая трудность?
— Вторая трудность, как ни странно, возникла практически после того, как успешно преодолели первую. Дело в том, что в процессе следствия стало совершенно очевидно, что Репин — только исполнитель. А инспираторы, увы, оказались вне прямой досягаемости — за рубежом. Именно с Запада направлялась и всячески стимулировалась деятельность Репина как «фондовика». Поэтому встала задача изобличить инспираторов и при этом показать всю неприглядность и самого так называемого «фонда помощи политзаключенным в СССР и их семьям». Ведь на Западе его называют еще и «русским общественным фондом», хотя в действительности никакой он не общественный, а создан спецслужбами США, и именно ими используется в антисоветских целях.
Тонкость состоит в том, что еще в 1933 году при установлении дипломатических отношений с нашей страной США дали обязательство не субсидировать и не поддерживать какие-либо организации и группы, ставящие своей целью свержение или подготовку к свержению правительства СССР. Вот откуда взялась и эта вывеска — «общественный фонд». Надо было сорвать ее и показать истинное лицо тех, кто под ней скрывался. Как вы знаете, это было сделано достаточно убедительно. В течение 1983 года по результатам следствия Ленинградское телевидение выпустило в эфир серию передач. В них использовались видеозапись выступления Репина с чистосердечным заявлением и другие материалы, в которых раскрывалась подрывная деятельность «фонда» и инспираторская роль ЦРУ США.
— А что, на ваш взгляд, явилось самым трудным во всей этой работе, если посмотреть прежде всего с точки зрения нравственной?
— Самым трудным было отстоять Репина от… самого себя. Следствие доказало, что обвиняемый не только виновен, но к тому же еще и жертва. Запропагандированная и запрограммированная зарубежными антисоветчиками жертва. Мы довольно скоро разобрались, что перед нами не идеолог, не вдохновитель враждебной деятельности, а функционер, запрограммированный на практическую борьбу, который выполнял возложенную на него задачу — концентрировать вокруг «фонда» негативно настроенных лиц и работать с ними.