Больше того, на условном месте мог появиться и человек случайный. Все могло случиться, и ко всему нужно было быть готовыми. Полностью исключался единственный вариант: возможность для связника изъять контейнер и покинуть место, где он был заложен Рольфом Даниэлом. Для этого было продумано и предусмотрено нее, до самой мельчайшей детали. Неожиданностей быть не должно.
В инструкции Рольфу Даниэлу предлагалось не позже 22 часов в субботу выставить в условном месте знак «Добро», означавший, что контейнер заложен. Значит, в тот же вечер или ночью, а может быть, на следующий день за контейнером могли прийти или приехать. Как только появилась под аркой дома на проспекте Добролюбова «двойка», место сигнала было взято под наблюдение: была надежда узнать того, кто появится здесь, чтобы прочесть сигнал. Оперативная группа заняла свое место на сороковом километре. В тревожном, напряженном ожидании прошел вечер, наступила долгая осенняя ночь. Рано замерло движение, растаяли в темноте огоньки последнего автобуса. Всего несколько машин прошло по ночному Приморскому шоссе. Наступило утро, никто не появился у тайника на обочине шоссе.
Но вот вновь дорога ожила. В это воскресное солнечное утро десятки и сотни машин пошли по шоссе со стороны Ленинграда. Прошла в этом направлении и элегантная «Тойота» с номером американского генконсульства. За рулем сидел новый вице-консул Миллер, недавно прибывший в Ленинград.
Позавтракав в ресторане гостиницы «Прибалтийская» и никуда больше не заезжая, он завернул на Петроградскую сторону и проехал по проспекту Добролюбова, мимо дома, где был поставлен сигнал о закладке контейнера на Приморском шоссе. Однако мимо тайника на сороковом километре Приморского шоссе машина Миллера проследовала как ни в чем не бывало. Теперь уже почти не оставалось сомнений относительно целей его поездки в Зеленогорск: он должен был сообщить другому сотруднику разведки, уже находившемуся на консульской даче, что знак о закладке контейнера Рольфом Даниэлом появился, и дать разрешение на его изъятие.
Оперативная группа получила предупреждение: быть наготове. Ждать пришлось недолго. Вскоре после, того, как вице-консул Миллер прибыл на консульскую дачу, ее покинул другой американский дипломат — Лон Аугустенборг. Рядом с ним в машине сидела его жена с маленькой дочкой на коленях. Чета дипломатов направилась по шоссе в сторону Ленинграда. Миновав развилку у пансионата «Дюны», машина притормозила и остановилась рядом с осветительным столбом, на сороковом километре. Мягко распахнулась дверца машины, из нее на обочину шагнула г-жа Аугустенборг с детским одеяльцем в руках. Молниеносно накрыв им завернутый в грязную промасленную тряпку контейнер, она схватила его вместе с одеяльцем. Все, что происходило дальше, было для супругов Аугустенборг неожиданным и, главное, уже не зависело от их намерений и желаний. После этой краткой остановки на Приморском шоссе они вновь тронулись по дороге в Ленинград. Только ехали теперь супруги в разных машинах и не одни.
В то воскресное утро Павлов из своего дома в районе новостроек на юго-западе Ленинграда собрался отправиться «в город». Там, в центре, на Невском, у магазина; «Березка» в определенный час должна была стоять машина с дипломатическим номером 004. Это был сигнал, что контейнер, заложенный Рольфом Даниэлом, изъят. И хотя это действительно, произошло, машина у «Березки» не появилась. Не пришел в урочный час к зеркальной витрине «Березки» и Павлов. Помешал приезд в дом нежданных гостей — сотрудников Комитета государственной безопасности.
А спустя несколько дней из Пулкова навсегда улетали: из Ленинграда супруги Аугустенборг, Дипломатическая карьера разведчика и его жены-пособницы была в нашей стране окончена. Среди горстки провожавших их друзей и коллег был уже знакомый нам господин Миллер. Он улыбался, еще не зная, что через некоторое время так же будет объявлен персона нон грата и выдворен из нашей страны. Тщательно продуманная и подготовленная шпионская акция разведывательного ведомства США окончилась провалом.
Соединенные Штаты ежегодно бросают гигантские суммы на подрывную работу за рубежом. Большая часть — около 65 процентов выделяемых на разведку средств — по оценке сенатской комиссии США, используется непосредственно против СССР.