На лице инспектора отражались все эмоции, которые он испытывал, читая протокол.
— Черт! — бросил Хутиэли, дойдя до описания бумаг в секретере Пистолета. — Этот идиот не оставил нам даже счетов за электричество!
— Дубина! — воскликнул инспектор, обнаружив, что Бен-Эзра, уезжая, оставил ключ соседям и просил поливать его любимые цветочки. — О цветочках он заботится, негодяй! Впрочем, — добавил Хутиэли, бросая выразительный взгляд на молчавшего, как рыба, стажера, — это означает, что он действительно отправился в свое плановое турне, а вовсе не скрылся, напуганный бегством этой девицы.
Инспектор перевернул страницу, прочитал несколько строк и, бросив бумаги на стол, повернулся к Берковичу.
— Послушайте, стажер, — раздраженно сказал он. — Вы же знали, что самая важная информация находится на третьей странице. Почему не сказали сразу?
— Вы не спрашивали, — ответил Беркович, на лице которого не дрогнул ни один мускул.
— Что не спрашивал? — вскричал инспектор, но продолжать разнос не стал. Действительно, откуда стажеру было знать заведенный порядок: Хутиэли всегда требовал от подчиненных, чтобы, принося документы, они сразу говорили, на что именно следует обратить внимание в первую очередь.
— «В мусорной корзине, — прочитал инспектор вслух, — обнаружены… м-м… три пластиковых пакета… остатки салата… а, вот… листок из ежедневника со следами записи, сделанной на предыдущей странице. Достаточно четко можно прочитать: Нью-Йорк — 23 сентября, Париж — 24 сентября, Санкт-Петербург — 26 сентября.»
— Сегодня двадцать третье, — продолжал инспектор. — Значит, Бен-Эзра вылетел в Нью-Йорк нынче ночью, поскольку остальные сегодняшние рейсы в Штаты летят вечером. О чем это говорит, стажер?
— О вашей замечательной памяти, инспектор, — ответил Беркович, не моргнув глазом.
— М-м… И об этом тоже. Но главное — о том, что теперь мы его все-таки возьмем. В Париж он летит завтра, и я направлю американским коллегам по факсу фотографию Пистолета и запрос о задержании. Нет… Лучше я отправлю в Нью-Йорк сержанта Бродецки, он прекрасно знает Пистолета в лицо, пусть ходит у стоек регистрации всех парижских рейсов! Согласны?
Беркович поднял на инспектора ничего не выражавший взгляд и задал вопрос, который заставил Хутиэли усомниться в умственных способностях стажера.
— А если бы, — спросил Беркович, — в записке Бен-Эзры упоминались Марс или Венера, вы бы отправили сержанта Бродецки на космодром имени Кеннеди?
— Вы шутите, стажер? — холодно спросил Хутиэли после минутной паузы, в течение которой он пытался обнаружить на лице Берковича хоть какие-то следы раскаяния. — Ни на Марс, ни на Венеру еще нет регулярных рейсов, если вы хотите, чтобы я ответил на ваш вопрос. В дальнейшем все-таки сначала думайте, а потом говорите.
— Так я ведь… — начал было стажер и замолчал.
— Можете идти, — бросил инспектор. — На сегодня для вас заданий нет.
Через минуту он поднял взгляд и обнаружил, что Беркович по-прежнему стоит навытяжку перед столом, будто столб, врытый в землю.
— Я же сказал вам…
— Разрешите обратиться с просьбой, — безразличным голосом произнес стажер.
— С просьбой? — удивился инспектор. — Ну, чего же вы хотите?
— Не могли бы вы отправить меня вместе с сержантом Бродецки в Нью-Йорк для помощи в задержании Бен-Эзры?
Хутиэли открыл было рот, чтобы отправить стажера туда, где он, по мнению инспектора, должен был находиться, но подумал, что, пожалуй, идея не выглядит такой уж нелепой. Лучше, чтобы Бродецки был не один. Стажер никогда не видел Пистолета, но не узнать его по фотографии попросту невозможно. А заодно он не будет здесь маячить и портить настроение своим постным видом.
— Я отдам распоряжение, — сказал Хутиэли. — Ваши бумаги будут готовы через два часа…
— Этот парень, — докладывал неделю спустя сержант Бродецки после возвращения из Штатов, — исчез, как только мы вошли в здание аэропорта. Я решил, что расправлюсь с ним позднее, и пошел к стойкам регистрации французских компаний — до ближайшего рейса на Париж оставалось два часа… Пистолет не явился. Я пропустил еще два рейса, потом пришлось побегать, потому что одновременно регистрировались рейсы Пан-Ам и Эйр Франс…
— Больше надо было спортом заниматься, — мрачно бросил инспектор, — тогда бы и бегал быстрее.
— Когда Пистолет так и не явился, а между парижскими рейсами образовалось «окно», я попробовал отыскать этого… Берковича. И вы можете себе представить: захожу в полицейское отделение аэропорта, этот красавец сидит там, развалившись на стуле, а посреди комнаты под охраной двух полицейских — наш друг Пистолет собственной персоной!