— Чуть больше, — сказал Адмор. — Минут пятнадцать, я думаю. А обратно мы доехали быстро…
— Да, — повторил Беркович. — Вы собирались пить кофе… Только кофе или хотели еще приготовить что-нибудь горячее? Суп, например.
— Суп? — поднял брови Адмор. — В три часа ночи? Нет, мы хотели выпить кофе, чтобы не клонило в сон.
— Налили в кастрюлю на две чашки?
— Больше, конечно. Чашек на пять-шесть, наверное.
— Впрочем, — вздохнул Беркович, — это неважно.
Он обернулся к Хутиэли и сказал с насмешкой:
— Инспектор, вы именно это хотели услышать, верно?
Хутиэли кивнул:
— Да, я обратил внимание на это противоречие, но хотел убедиться, что не ошибаюсь.
Адмор нахмурил брови и бросил на сержанта подозрительный взгляд.
— Когда прибыл патруль, — сказал Беркович, — ваш друг был мертв уже час… Вы что же, отправляясь за помощью, сначала долили в кастрюлю воду, чтобы, вернувшись, пить кофе самому?
— Н-нет… По-вашему, мне было до кофе?
— Вот и я думаю, что нет, — удовлетворенно сказал Беркович. — Если вы налили в кастрюлю воды на несколько чашек, то за час вода должна была выкипеть. Между тем, патрульный утверждает, что в кастрюле кипела вода, когда он прибыл на место. Значит, воду поставили на огонь минут за десять-пятнадцать до того. Как это совместить с тем обстоятельством, что Айзенберг умер часом раньше?
— Но… — пробормотал Адмор. — Вода… вода кипела, я же сказал, что мы собирались…
— Собирались, — кивнул Беркович. — Видите ли, собирались вы сами. По каким-то причинам, которые мы, конечно, выясним, вы ударили друга камнем по голове, он умер практически мгновенно, вы не стали переносить его тело, просто связали по рукам и ногам. Потом бросили неподалеку еще одну веревку… Подготовили инсценировку для полиции, это заняло некоторое время. И лишь в конце вспомнили, что нужно повесить над костром кастрюлю.
— Вы хотите сказать, что…
— Что вы убили Ицхака Айзенберга, это яснее ясного!
Адмор вскочил со стула, ладони его сжались в кулаки, он двинулся было на Берковича, но неожиданно всхлипнул и опустился бы на пол, если бы сержант не подхватил юношу и не усадил обратно на стул…
Когда Адмора увели, инспектор сказал с неодобрением:
— Все верно, Борис, я пришел к такому же выводу, но ты рисковал, бросив ему обвинение в лицо. А что, если бы он продолжал стоять на своем? Что, если бы он стал утверждать, что кастрюля была полной до краев и вода не могла выкипеть даже за час?
— Не стал бы, — покачал головой Беркович. — Он слишком тщательно все продумал, включая эту проклятую кастрюлю. Когда человек уверен в успехе так, как был уверен Адмор, он ломается сразу, если обнаруживается ошибка.
— Психолог, — насмешливо сказал Хутиэли. — Это ты в учебнике вычитал?
— Нет, — хмыкнул Беркович. — Жизнь научила…
Взгляд в окно
— Скажи, Борис, у тебя есть девушка? — спросил инспектор Хутиэли своего сотрудника сержанта Берковича.
— Девушка? — рассеянно переспросил Беркович, заполняя бумаги, которые нужно было передать в криминалистический отдел. — Вчера еще была, а сегодня — не знаю.
— Вы поссорились? — заинтересованно спросил инспектор.
— Нет, — ответил Беркович. — Просто я не хочу тратить время на глупости.
— Интересно, — продолжал допытываться Хутиэли, — что нынешняя молодежь называет глупостями.
— Посещение вернисажа фотографии, — пояснил Беркович. — Половину снимков я уже видел в газетах, по-моему, это неинтересно. Первый приз, говорят, получит фото семьи Нетаниягу, отдыхающей на пляже в Тель-Авиве под присмотром пяти дюжих телохранителей.
— Гм-м… — многозначительно сказал инспектор. — По-моему, фотография очень профессиональна. Правда, я слышал, что первое место ей все-таки не достанется, поскольку появился неожиданный конкурент.
— Да? — равнодушно сказал Беркович. — Какая-нибудь девица с голыми ногами, но в противогазе, и подпись «Наш ответ Саддаму»?
— Это уже не модно, — рассмеялся Хутиэли. — Нет, есть несколько хороших зарубежных фотографий, они были представлены в последний момент и даже не успели попасть в каталог.
— А вам-то откуда об этом известно, инспектор? — с подозрением в голосе осведомился Беркович. — Неужели вы сами посетили эту выставку?
— Нет, — покачал головой Хутиэли, — но, видимо, придется.
— В чем дело? — нахмурился сержант, прекрасно знавший, что Хутиэли вовсе не является поклонником светских развлечений.