— Почему вообще возникла версия об убийстве? — спросил Беркович. — И что, собственно, случилось?
— Эти трое приехали сюда вчера вечером, — продолжил рассказ Михаэли. — Приехали с женами, но женщины с утра отправились в Рамат-Авив по своим делам, мужчины остались здесь одни и собирались развлечься. Шаллон, хозяин коттеджа, и Вайсман решили отправиться в бухту половить рыбу, а Шиндлер остался на берегу…
— Ловить рыбу? — с недоумением переспросил Беркович, оглядывая поверхность моря, не очень бурную в это время суток, но все же явно не располагающую к ловле рыбы. Кого можно было поймать в этой воде? Кита?
— Ну… — протянул Михаэли. — Они тоже понимали, что вряд ли что-то поймают, отправились скорее на прогулку. Но удочки взяли, точно. Отойдя от берега метров на двести, они забросили удочки и стали о чем-то оживленно беседовать.
— Откуда это известно? — перебил Беркович.
— Вообще говоря, — смутился Михаэли, — неизвестно, чем они занимались в лодке. Шиндлер, оставшийся на берегу, уверяет, что не смотрел в ту сторону, а если бы и смотрел, то увидеть ничего не смог бы — слишком далеко. Но ведь чем-то они в лодке занимались, не танцами же…
— Конечно, — согласился сержант, отдав должное ходу мысли патрульного. — Что случилось потом?
— Случилось то, что Шаллон утонул! Тело его выловили из воды незадолго до вашего прибытия, сержант, и увезли в Абу-Кабир. Проблема в том, сам Шаллон случайно упал с борта в море или его столкнул Вайсман.
— Были причины так думать? — быстро спросил Беркович.
— Нет, о спорах между компаньонами мне ничего не известно, — покачал головой Михаэли. — Но Шиндлер видел, как Вайсман столкнул Шаллона в воду…
— Стоп, — прервал Беркович. — Где сейчас Шиндлер и Вайсман?
— Вайсман задержан до выяснения обстоятельств, я отправил его в полицейский участок Герцлии-питуах. А Шиндлер наверху, сидит в салоне и ждет, когда вы с ним поговорите.
Беркович взбежал по крутой винтовой лестнице на второй этаж. Салон был огромен, окна выходили на море, и сейчас в них, как в раме художника, виден был замечательный пейзаж, освещенный ослепительным южным солнцем. Шиндлер, сухой мужчина пятидесяти лет, сидел в кресле и мрачно смотрел перед собой.
Беркович опустился в соседнее кресло и представился. Шиндлер медленно перевел взгляд на сержанта, нахмурился, будто пытаясь понять, что происходит.
— А-а… — протянул он. — Вы пришли, чтобы опять задавать вопросы… Я уже рассказывал этому… как его…
— Видимо, — сказал Беркович, — расследовать этот случай поручат мне, и потому вам придется повторить все, что вы говорили патрульному Михаэли. Где вы были, когда Шаллон и Вайсман отправились в море?
— Я… на крыше, — медленно заговорил Шиндлер. — Там навес, ветер продувает и довольно прохладно… Я сидел в плетеном кресле и следил за птицами.
— Следили за птицами? — удивился Беркович.
— Да, — с некоторым раздражением сказал Шиндлер. — У Амира сильный бинокль, он любит… любил… наблюдать с крыши за… м-м… за разными явлениями.
— Соседками, например, — вставил Беркович.
— Что? Ну… Возможно, и так. Неважно. Бинокль лежал на столике под тентом, и, пока Амир с Шаем ловили рыбу, я от нечего делать наблюдал… Нет, не за соседями, успокойтесь. За птицами. Здесь ведь не только воробьи и чайки, если сидеть тихо, то можно увидеть и других птиц. Одна, к примеру, свила гнездо на вершине пальмы, той, что стоит за коттеджем со стороны моря. Похожа на аиста, но слишком маленькая, я не орнитолог, поэтому не могу сказать точно…
— Понятно, — перебил Беркович. — Вы сидели на крыше и следили за этой птицей, верно?
— Да, — согласился Шиндлер.
— Может, поднимемся наверх и вы мне покажете, как это все происходило?
— Да зачем вам это? — удивился Шиндлер.
— Чтобы представить в деталях всю картину, — пояснил Беркович.
Шиндлер с трудом поднялся и, шаркая ногами, направился к лестнице, которая вела наверх, к люку, выходившему на крышу коттеджа. Беркович подумал, что Шиндлер не сумеет подняться самостоятельно, и приготовился помочь, но тот, на удивление, быстро взлетел по узкой лестнице, и оказался на крыше прежде, чем Беркович успел преодолеть половину подъема.