— Значит, речь все-таки идет об охране со стороны полиции, — резюмировал инспектор. — Нужно постоянное наблюдение, иначе, если что-то действительно произойдет…
— Вот именно, — кивнул Беркович. — Собственно, я все это рассказываю для того, чтобы попросить…
— Сам, что ли, хочешь стать телохранителем? — удивился Хутиэли.
Беркович кивнул.
— Видите ли, инспектор, эта история кажется мне излишне театрализованной. Лейбзон действительно боится. У него есть какой-то план противостояния анониму, и я не уверен, что этот план — законный. Вот почему я бы хотел…
— Понятно, — буркнул Хутиэли. — У тебя, кажется, есть неиспользованные отгулы? По-моему, ровно семь дней.
— Да, но… Я хотел съездить с Наташей в Эйлат.
— Сейчас твоей жене вредно трястись в автобусах, — усмехнулся инспектор. — А официально дать тебе поручение охранять этого клоуна я не могу. Не такая важная шишка. Так что выбирай.
— Хорошо, — вздохнул Беркович. — Беру отгулы.
Собственно, ни на что большее он и не рассчитывал. А Наташе действительно не стоило сейчас, на восьмом месяце беременности, ездить в такую даль — Эйлат может и подождать.
Дома он сказал, что получил задание охранять русского безнесмена, и потому несколько дней будет как бы на казарменном положении. Возможно, вернется ночевать, а возможно — нет.
Бердник переехал на виллу своего нанимателя глубокой ночью, а через два часа Лейбзон покинул Израиль рейсом компании «Аркиа». Беркович приехал в Рамат-Авив в девять утра, когда самолет, на котором летел бизнесмен, подлетал к Вене. Вилла располагалась в новом районе за университетом, и на повороте путь старшему сержанту преградил полицейский патруль.
— В чем дело? — спросил Беркович, предъявляя удостоверение.
— Убийство, — сказал сержант, проверявший документы.
— Убийство? — насторожился Беркович. — Где? Кого убили?
— Вы не в курсе? — удивился патрульный. — Я думал, вы по этому делу и приехали, во всяком случае, звонили из Управления и назвали вашу фамилию.
— Убитый — Владимир Лейбзон?
— Точно так, — сказал сержант и отошел к машине.
У виллы стояли еще две полицейских машины, прибывшие, похоже, совсем недавно — эксперт Рон Хан вытаскивал из багажника свой чемоданчик, а фотограф освобождал из футляра камеру. Лейбзон (тьфу ты, конечно, это был не Лейбзон, а бедняга Бердник) лежал на земле перед входной дверью. Одна пуля попала ему в голову, другая в спину. Телохранитель Лейбзона стоял над телом хозяина и выглядел растерянным.
— Когда это произошло? — резко спросил Беркович.
— В восемь двадцать. Мы с хозяином в это время всегда выезжали на фабрику. Все как обычно. Метрах в десяти дальше по улице стоял мотоцикл, и водитель сразу открыл огонь из пистолета. Видимость была хорошая…
— Вы не ответили?
— Я не ожидал нападения именно в этот момент, — напряженно сказал охранник.
— Понятно, — вздохнул Беркович. — Номер мотоцикла…
— Заляпан чем-то, — сказал охранник. — Мотоцикл «Хонда». Водитель в черной кожаной куртке, шлем…
— В общем, стандартный джентльменский набор — ищи теперь по всему Израилю, — буркнул Беркович.
— Похоже, что стреляли из «беретты», — сообщил эксперт Хан. — Точно скажу после вскрытия.
— Из пистолета, — согласился охранник. — Какой был пистолет или, может, револьвер — не разглядел, далеко…
Вернувшись в управление после бесплодного допроса охранника и соседей, не видевших самого убийства, а только слышавших выстрелы, Беркович позвонил в Вену. Лейбзон только что прилетел и разбирал чемодан в номере гостинцы «Плаза». Услышав о смерти Бердника, бизнесмен, похоже, потерял дар речи.
— Черт, — сказал он наконец после долгой паузы. — Так это правда?… Как я вовремя смылся!
— Очень вовремя, — сухо сказал Беркович. — Сколько вы заплатили Бердинику за его смерть?
— Послушайте, старший сержант! — возмутился Лейбзон. — Разве я мог предположить…
— Могли, если спешно покинули страну. Ведется расследование, и я хочу знать, кого вы подозреваете. Только не нужно повторять, что у вас нет никаких подозрений.
— Есть, — сказал Лейбзон, помолчав. — Только к бизнесу это не относится.