– Почему бы и нет, – ответил тот. – С удовольствием.
– Да еще и холодное, прямо из воды. Вы оба запросто можете подхватить пневмонию, – сказала миссис Фелл.
Похоже, что пневмония была для нее чем-то вроде идеи фикс.
– К чему это все приведет, мне не понятно. Может, еще чаю, мистер Сондерс? Печенье тоже перед вами. Здесь где угодно можно подхватить пневмонию, а этому бедному молодому человеку придется еще провести время в комнате надзирателя, где царят страшные сквозняки. Он с легкостью может заболеть пнев…
Она неожиданно замолчала, и наступила тишина.
Затем Сондерс стал говорить как ни в чем не бывало. Он завел разговор о цветах, показав на клумбу с геранями; похоже было, что он хочет изменить ход своих мыслей, а не просто сменить тему разговора. Доктор Фелл вступил в дискуссию, искоса поглядывая на жену. Та была сама непосредственность, когда затрагивала темы, на которые не принято говорить. Но некая тревога все равно охватила компанию, сидящую под лимонным деревом.
Легкое розоватое сияние окутывало сад, хотя должно было быть светло еще по крайней мере несколько часов. С запада проникали через ветви серебристые лучи света, все казалось необычайно четким. Все присутствовавшие, в том числе и миссис Фелл, смолкли, уткнув взгляды в чайный сервиз. Заскрипело плетеное кресло. Откуда-то издалека доносилось бряцание и звон колокольчиков. В воображении Рэмпола нарисовались коровы на бескрайнем лугу, которые в сумраке бредут домой. Звон насекомых наполнил воздух.
Дороти Старберт вдруг нарушила молчание:
– Какая же я глупая! – сказала она. – Я совсем забыла, мне ведь нужно сходить в деревню и купить сигарет, пока не закрылась лавка.
Она непринужденно улыбнулась всем, но никому персонально. Ее улыбка теперь была скорее маской. Затем она взглянула на часы:
– Так божественно у вас здесь. Миссис Фелл, вам просто необходимо побывать у нас в замке в ближайшее время. – А затем она так же естественно обратилась к Рэмполу: – Не хотите ли прогуляться со мной? Вы ведь еще не были в нашей деревне? Там, например, есть церковь в раннем готическом стиле, как мистер Сондерс уже вам сообщил.
– Да, все верно. – Священник, казалось, смутился, затем он посмотрел на них и по-отцовски махнул рукой. – Идите, конечно. А я вот выпью еще чашку чая, если миссис Фелл будет так любезна. Здесь замечательно… – Он посмотрел на хозяйку. – Боюсь, что я у вас могу разлениться.
Он самодовольно откинулся на стуле и, кажется, пробормотал: «Эх, когда-то и я был молод!» – но у Рэмпола сложилось впечатление, что молод он не был никогда. Его сразила мысль, что это отеческое отношение старого лысеющего мужчины к Дороти Старберт (лишь в разгоряченных мыслях Рэмпола) имеет под собой не столько или не только религиозное основание. Но почему, черт побери?! Ему припомнилось даже, как пастор слегка обнимал ее за плечи, когда они шли лугом…
– Мне захотелось уйти оттуда, – сказала девушка, часто дыша.
Их шаги быстро шуршали по траве.
– Мне хочется прогуляться… Быстрее.
– Я так и понял.
– Когда ты гуляешь, – начала объяснять она тем же прерывающимся голосом, – ты чувствуешь себя свободным. Тебе не надо оставаться в напряжении, словно ты, как жонглер, держишь в воздухе сразу несколько предметов и боишься упустить хоть один. Ох!
Им предстояло спуститься на темный луг, где высокая трава должна была заглушить их шаги. Их передвижение нельзя было услышать, зато они довольно явственно различили чей-то говор неподалеку. Неожиданно один голос стал слышен отчетливо. Он пронесся в легком воздухе, и вот что они услышали:
– Ты знаешь это слово не хуже меня. Это слово виселица, оно тебе хорошо известно.
Кто-то засмеялся. Дороти Старберт остановилась. Острый профиль ее лица на фоне темно-зеленой травы выражал страх.
Глава 4
– Мне кажется, нам надо поторопиться, чтобы застать продавца, – быстро сказала девушка. Ей пришлось повысить голос, чтобы ее было слышно. – О боже! Уже больше шести часов! Но если мы вдруг не успеем, я думаю, он оставит мне пачку сигарет… Здравствуй, Мартин!
Она ступила на дорогу, приглашая Рэмпола за собой. Голоса вдалеке теперь смолкли. Тощий молодой человек повернул к ней голову. Все в нем выдавало человека избалованного, с чувством собственного достоинства. Очевидно, он нравился женщинам. У него были темные волосы и презрительная улыбка. Еще он был немного пьян, поэтому слегка покачивался. За ним Рэмпол увидел пыльную тропинку, которая вилась серпантином.