– Прошу вас, Морли, ближе к сути, – сказал епископ. – Я собирался объяснить…
– В результате, – с обидой в голосе продолжил Морли, – либо гвоздь протыкал подошву насквозь и ходить становилось невозможно, либо же каблук мы прибивали так плохо, что он отваливался при первом же шаге. Никогда раньше не слышал, чтобы мой отец так бранился. В итоге мы взбунтовались. Я велел Кеннингсу взять ту единственную пару обуви, которую я испортил, и выбросить ее… И вот он, – Стэндиш указал на отпечаток, – я узна́ю его где угодно. Все равно каблук был слишком большим для ботинка. Уверен, что кто-то их теперь носит. Но почему?
Епископ закусил верхнюю губу и сказал:
– Доктор, это уже становится серьезным. Похоже, кто-то на «Ферме» хочет, чтобы подозрение пало на Морли…
– Любопытно, – хмыкнул доктор Фелл.
– …потому как любому человеку с проблесками интеллекта ясно, – продолжил епископ, – что это был не Морли. Морли, встаньте тут и поставьте ногу рядом с отпечатком. А теперь шагните вперед. Видите? Видите разницу?
Возникла пауза. Морли осмотрел оставленный им отпечаток.
– Глядите-ка, – сказал он и присвистнул. – Вижу. Хотите сказать, я оставляю более глубокие отпечатки?
– Именно. Вы намного тяжелее, чем человек, который оставил этот след, и ваш отпечаток на полдюйма глубже. Следите за моей мыслью, доктор?
Доктор Фелл, казалось, не обращал на него внимания. Он задумчиво побрел прочь, надвинув шляпу на лоб и с любопытством оглядывая дом для гостей.
– Боюсь, – сказал он, – что вы упускаете главное… Когда вы в последний раз видели эти ботинки, мистер Стэндиш?
– Видел? О, несколько месяцев назад. Я отдал их Кеннингсу.
– А что Кеннингс, кем бы он ни был, с ними сделал?
– Он наш лакей. И это он занимается матушкиной кладовкой. Он… Да! – Морли щелкнул пальцами. – Знаю! Десять к одному, что он положил их в кладовку. Это идея матери. Помощь бедным. Все, чем мы не пользуемся, отправляется в кладовку, и раз или два раза в год мама разбирает ее, чтобы передать ненужные вещи в ночлежку для нищих. Впрочем, после полугода размышлений она обычно решает, что большинство из этих вещей в хозяйстве еще пригодится, так что нищим в итоге почти ничего не достается.
– И кто угодно может забраться в кладовку?
– О да. На самом деле это не совсем кладовка, раньше там была жилая комната, – Морли поглядел на епископа, прищурив глаз. – Она рядом с комнатой, где полтергейст пытался убить викария.
Епископ посмотрел на доктора Фелла, а доктор Фелл – на епископа. У Хью Донована возникло неприятное ощущение, что все эти абсурдные детали складываются в весьма неприглядную картину – речь шла о чьем-то злом умысле.
– Идемте внутрь, – нетерпеливо сказал доктор Фелл и повернулся.
Они двинулись к фасаду дома. Запах болота становился сильнее после заката, а в тени крыльца появились комары. Красные занавески на первом этаже были задернуты. Поглядев на окна, доктор Фелл ткнул тростью в дверной звонок.
– В этом деле больше непонятного, – сказал он, – чем ботинки, полтергейст или даже само убийство. Настоящая загадка – сам Деппинг. Ммм, посмотрите на это безобразие! – Он постучал по стене дома. – Человек известен своим вкусом в одежде, манерой письма, он изысканно изъясняется. Он гурман, нанявший специального повара, который готовит ему специальные блюда. И он живет в таком доме! Он человек строгих взглядов, отлично разбирается в винах, но периодически уходит в запои и выставляет слугу у двери, чтобы никто его не беспокоил. Вдобавок он прерывает свои научные изыскания, чтобы волочиться за девушками, которые годятся ему во внучки. Это плохо. Есть в этом старом сатире что-то безумное. Архонты Афин, узрите же представление Хэдли об обычном, ничем не примечательном деле. И восьмерка мечей тут лишь один из элементов… Ох!