– Потому что Икс не впустил его, – сказал епископ. – Вряд ли все обстояло так прямолинейно. Здесь у вашей гипотезы слабое место – Деппинг не должен ни о чем подозревать. Икс мог бы сказать, что потерял ключ, но это прозвучало бы невероятно. Думаю, у меня есть объяснение получше. Вот оно. Дверь заперта, на окнах решетки. И вот Деппинг оказался под ливнем в наряде, объяснить который он не смог бы. Известный в этих краях чопорный ученый Деппинг, – задумчиво продолжил епископ, – в костюме из мюзик-холла. Куда ему идти? Как ему избавиться от маскировки? Представьте себе: епископ Донован идет по английской деревне ночью в костюме Чарли Чаплина, после того как только что совершил убийство… Деппинг явно оказался в затруднительном положении. Ему просто необходимо было попасть в дом незамеченным, но на всех окнах решетки. И сделать это нужно быстро – ведь с каждой минутой, пока его сообщник оставался в комнате, риск разоблачения и его, и сообщника возрастал. Он мог поговорить с сообщником через решетку на окне, но не мог попасть внутрь… И тут у Икса возникла идея – вы знаете какая. Закоротить проводку. В дом вошел американец, и Деппинг снова стал Деппингом. Опасно, конечно, но из всех возможных вариантов для Деппинга это наилучший. Для Икса же это алиби – смерть Деппинга можно свалить на незнакомого американца. И все прошло по его плану.
Епископ подошел к столу и какое-то время разглядывал мертвеца со смесью жалости и презрения на лице.
– Господь… – начал он и осекся. Когда он обернулся, в его глазах светилась насмешка. – Вы отличный оратор, доктор, – сказал епископ. – Удивительно хороший оратор. Вы объяснили все так понятно, что я забыл о факте, из которого следуют все умозаключения, – о смерти Спинелли. Я читал о том, как дедукция позволяет раскрывать преступления. Но я должен поздравить вас с тем, как блестяще вы раскрыли убийство, о совершении которого мы даже не знаем.
Доктора Фелла, впрочем, этот выпад не смутил.
– Ну, я немного сжульничал, – осклабился он. – Но все же, готов биться об заклад, что все именно так и произошло. Эта дверь ведет в спальню Деппинга. Если вы обыщете соседнюю комнату, то наверняка найдете улики, подтверждающие мою теорию. Мне лично лень…
– Послушайте, – вмешался Морли Стэндиш, – вы должны пообещать кое-что. Вы говорите, что Деппинг в прошлом был вором, если не хуже. По крайней мере, вы в это верите…
Несколько широких шагов – и он подошел к креслу, в котором сидел доктор Фелл. Лицо Морли сохраняло напряженно-серьезное выражение, как у человека, который изо всех сил пытается справиться с обуревающими его чувствами. Чтобы не выказать слабину, Стэндиш заговорил очень быстро, но тихо:
– По правде говоря, я не удивлен. Я и сам иногда думал об этом. Вы можете сказать, что это неправильно…
– Так, – фыркнул доктор Фелл. – Почему?
– Но дело в том… вы представляете, что начнется, когда все это вскроется? Скандал, газетчики, грязь… Господи, вы что, не понимаете? Возможно, родители попытаются расторгнуть мою помолвку – а насколько я знаю маму, так и будет. Ничего не выйдет, но дело не в этом. Почему мне придется проходить через это? Почему… – Он оглядел всех присутствующих, недоуменно, потрясенно. Морли точно был в отчаянии от того, что столкнулся с несправедливостью: оказывается, в мире есть преступники, способные разрушить его матримониальные намерения. – Для чего вытаскивать все это на свет божий? Вы можете мне ответить?
– Вы хотите сказать, мой мальчик, будто для вас не имеет значения тот факт, что отец вашей невесты – преступник? – осведомился епископ. – Или убийца?
На скулах Морли заиграли желваки. Лицо его сохраняло недоуменное выражение.
– Мне все равно, – просто ответил он. – Даже если эта старая свинья повинна в каждом убийстве в Чикаго… Но зачем об этом знать всем?
– Однако вы хотите узнать правду, не так ли?
– Да, думаю, что да, – признал Морли, отерев ладонью лоб. – Таковы правила. Приходится играть честно. Но почему нельзя просто поймать его и тихо повесить, не предавая все огласке? Я понимаю, как это звучит, но я хочу, чтобы и вы поняли… Почему газетчики имеют право раздувать этот скандал только потому, что кого-то убили? Почему правосудие не может восторжествовать в условиях конфиденциальности, как проходят разговоры с адвокатом или консультация с врачом? Врач ведь никому не станет рассказывать, что сделал вам операцию?