— Мне все ясно в деле Уиплоу, дорогой Ватсон, — ответил Холмс. — И именно поэтому мы не можем пока вернуться в Лондон.
— Я не понимаю вашего умозаключения!
— Потерпите, Ватсон. Это куриное крылышко, по-моему, слишком жесткое, вы не находите?
Крылышко было даже чересчур разваренным, но вступать в спор мне не хотелось.
Я думал, что после обеда мы продолжим прогулку — надо же было как-то убить время до шести вечера! — но Холмс неожиданно для меня кликнул кэб.
— Сколько возьмешь до Чичестера, приятель? — спросил он кэбмена.
— Три шиллинга, сэр, — ответил громила-кучер и, заметив недовольство на лице Холмса, добавил: — Мне еще обратно возвращаться, сэр, а дорога не близкая.
— Поехали, Ватсон, — сказал Холмс. — Думаю, что другой кэбмен потребует четыре шиллинга и начнет жаловаться на плохое состояние дорог.
— И будет прав, — пробормотал я, вспоминая вчерашнюю тряску. — Мы возвращаемся в имение Уиплоу, Холмс? Зачем?
— По глупости, дорогой Ватсон. Я должен был еще вчера обо всем догадаться и задать садовнику Генри один-единственный вопрос. Если будете писать об этом деле, Ватсон, упомяните, что Холмс был слеп, как курица.
— К тому же, — добавил он, — я хочу и мистера Говарда пригласить на встречу в офисе Баренбойма. Ему наверняка будет любопытно услышать, о чем мы станем говорить.
— Вы в чем-то подозреваете Баренбойма, Холмс? — наконец догадался я, сложив все прежние недоговорки и вспомнив заданные Холмсом вопросы.
— А кого же еще, Ватсон? Кого же еще? Если бы не славный мистер Баренбойм, нам не довелось бы заняться этим делом!
Произнеся эту загадочную фразу, Холмс погрузился в глубокое раздумье и молчал, пока мы не подъехали к тополиной аллее.
— Любезный, — обратился Холмс к кучеру, — вот ваши три шиллинга, и вы можете заработать еще два, если подождете здесь полчаса. Возможно, нам придется возвращаться в Портсмут.
Глина на аллее не успела подсохнуть, и мои туфли, когда мы добрались до домика садовника, приобрели ужасный вид. Холмс постучал в маленькое окошко и, когда на пороге появился садовник, задал ему тихим голосом какой-то вопрос. Генри бросил на Холмса удивленный взгляд и что-то пробормотал. Я не расслышал ни слова, но, видимо, ответ полностью удовлетворил любознательность моего друга.
— Пойдемте, Ватсон, — сказал Холмс и, вместо того, чтобы продолжать путь к дому, направился обратно, к поджидавшему нас кэбу.
— Холмс! — воскликнул я. — Вы не заблудились?
— Нет, Ватсон, — ответил Холмс, не оборачиваясь. — На этот раз я не заблуждаюсь, уверяю вас. Не стойте столбом, друг мой, садитесь, у нас еще много дел.
Возвращаясь по аллее, я налепил немного дополнительной грязи на туфли, но, что хуже, запачкал и брюки — было бы совершенно неприлично появляться в таком виде не только в респектабельном офисе Баренбойма, но даже в полицейском участке, куда мы, судя по словам Холмса, отправились.
— Мистер Холмс! — воскликнул инспектор Харпер, когда мой друг возник на пороге кабинета. — Я уже получил телеграмму от инспектора Лестрейда, все будет сделано в лучшем виде, не сомневайтесь!
— Я и не сомневаюсь, — сдержанно отозвался Холмс. — У меня к вам просьба, инспектор. Я бы хотел, чтобы при нашем разговоре с мистером Баренбоймом присутствовал и молодой Говард. Можно послать курьера с запиской, но не лучше ли будет, если бы этим занялся ваш человек?
— Я отправлю сержанта, — кивнул Харпер. — Я чувствую, у вас есть что-то против Баренбойма? Признаться, этот старый лис обвел меня вокруг пальца. Теперь-то я понимаю: он не ответил толком ни на один мой вопрос.
— До вечера, инспектор, — сказал Холмс, и мы покинули участок.
— Холмс, — заявил я, — если я не почищу обувь, вы не заставите меня войти в кабинет Баренбойма. Да и вам неплохо бы привести себя в порядок. И заодно поделиться своими соображениями. Убейте меня, Холмс, я не понимаю, как вы пришли к мысли, что Баренбойм замешан в этом странном деле! И как, черт побери, можно было убить человека в запертой комнате?
— Зайдем вон в ту гостиницу, с золотым петухом на вывеске, — предложил Холмс. — У нас есть два часа времени, и коридорный начистит ваши туфли так, что вам не стыдно будет появиться в приемной премьер-министра.
— Что до мистера Баренбойма, — продолжал мой друг, когда мы оказались в тихом двухместном номере с окнами во двор, и коридорный унес наши туфли, утверждая, что ровно через полчаса все будет вычищено до блеска, — что до мистера Баренбойма, то разве вам самому, Ватсон, не ясна его роль в этом убийстве?