Перед глазами вдруг встал Березин.
Не приезжал, не приезжал и вдруг приехал именно сейчас. Забавное совпадение. Березин тоже из коренных жителей. Его предки еще в восемнадцатом веке появились на макарьевской землице. Береза часто этим хвастался. Сырцовы, кстати, тоже живут здесь несколько столетий. Прадед Алисы всю жизнь в местном храме служил. Мог оставить записи о тех событиях и подсказать насчет тайника.
В отделе полиции составили список прибывших в город недавно. В основном школьники, которых родители отправили к бабушкам. Пара-тройка студентов. Этим еще рановато. В июне сессия в самом разгаре. Несколько десятков садоводов, но те уже с месяц как осели за городом.
Ну и Алиса Сырцова.
Отлично! Просто здорово! Два реальных подозреваемых – лучший друг и любимая девушка!
Молодец, капитан Сомов! Отлично поработал!
Вечером он пошел к Березину.
Заставил себя думать, что идет как друг, но в глубине души знал: хочет проверить свою версию. Поэтому ненавидел себя до глубины души.
Видимо, это отвращение отразилось у него на лице, потому что, открыв дверь, Береза выпучил глаза.
– Ну и рожа у тебя, Шарапов!
– Не нравится, не ешь! – огрызнулся Сомов.
– А тебе? – откликнулся друг.
– Мне она никогда особо не нравилась.
Видно, Березин почувствовал его состояние, поэтому дальше ерничать не стал, сказал вполне миролюбиво:
– Ну, это мы сейчас поправим.
– Бесполезно.
– Посмотрим.
Линию разговора Сомов простроил заранее. Но то ли глаза у Березы были очень искренние и счастливые, то ли просто совести не хватило доиграть роль хитрого следователя до конца, но после пятой рюмки Сомов выложил все свои подозрения, как на духу. Думал, что Береза начнет обижаться и божиться, но тот положил руку ему на плечо и просто сказал:
– Я понимаю. Сам бы на твоем месте именно так и подумал. И хотя я знаю, что не имею ко всей этой истории никакого отношения, чтобы избавить тебя от адовых мук, согласен на любые вопросы. Спрашивай.
– Да не буду я ничего спрашивать! – рассвирепел Сомов. – Чувствую себя сволочью!
– Да не парься ты! Какой еще сволочью? Ты работу работаешь, и все! Впрочем, если готов снять с меня подозрения, то я, в свою очередь, обязуюсь помочь тебе в расследовании. По мере сил. Ну хотя бы в части предмета, который достали из тайника.
– По-прежнему считаешь, что там икона хранилась?
– В таких делах уверенность только мешает. Увлечешься идеей найти святыню, положишь на это свой живот, а потом окажется, что в печке компромат на партийное руководство хранился.
– То есть не уверен?
– Понимаешь, я чувствую, что это она.
– Чуйку к делу не пришьешь.
– Согласен, но все же. Пока других версий нет, попробуем разобраться с этой. Что скажешь?
– Ну, давай попробуем.
Береза опрокинул рюмку, закусил куском колбасы и уже другим, обыденным тоном сказал:
– Я тут подумал на досуге. Поговори с бабуськами Сочневыми. Классные бабки, хотя им на двоих скоро двести лет будет.
– Почему на двоих?
– Близнецы они. Раньше одна в Костроме жила, а теперь всех схоронила и перебралась к сестре. Та тоже много лет как одинокая. Сочневы – из старожилов. Многое помнят.
– Да они хоть в уме?
– Еще как!
– Ладно. Зайду к ним с утра. Наливай, что ли.
Бабуськи Сочневы и вправду были на одно лицо. Даже количество и глубина морщинок совпадали до миллиметра. Только одеты по-разному. Та, что считалась городской, щеголяла в спортивных штанах и футболке с надписью «kiss me». Вторая – местная – выглядела более традиционно: цветастый фланелевый халат поверх линялых треников.
Поговорить бабуськи согласились сразу.
– Советская власть много чего учудила, – начала городская с готовностью. – Особенно лютовала в двадцать девятом. Одно то, что из камней монастырской ограды общественную баню соорудили! Это ж надо! На святом-то месте!
– А что про мощи молчишь? – вступила деревенская. – Мощи преподобного Макария вскрыли и в краеведческий музей снесли. Вот до чего дошло!
– Ну да! А в обители машинно-тракторную станцию открыли.
– И склады зерна!
– Все испоганили, ироды!
– А икона тогда же пропала? – желая поскорей направить разговор в нужное русло, попросил Сомов.
Бабульки вместе кивнули.
– Тогда. Или раньше, когда братию разогнали?
Городская с сомнением поглядела на местную.
– Нет, тогда она еще была, – уверенно ответила та. – Мамка сказывала: ходили молиться.
Сомов подвинул стул и сел так, чтобы не пропустить ни малейшего движения.
– А не было разговора, кто и зачем ее унес?
Бабуськи переглянулись и синхронно поджали губы.
– Да какие разговоры, милый. Все по-тихой делалось. Если бы прознали, несдобровать!