Он взялся за ручку и потянул ее к себе.
Плотная тяжелая дверца открылась.
Раздался торжествующий крик, который тут же замер.
Сейф был пуст. В нем не было ни кулона, ни шкатулки, ни даже клочка бумаги.
Позднее в тот же день Эллери, верный своему обязательству, посетил Анса Ньюби в полицейском управлении и доложил об открытии сейфа, в котором ничего не оказалось.
— Ну и чего вы достигли? — проворчал шеф. — Кто-то убил старика, открыл сейф и забрал кулон. Это не опровергает мою теорию, а просто предоставляет мотив.
— Вы так думаете? — Эллери потянул себя за нижнюю губу. — Я — нет. По словам всех, Годфри сказал им, что шифр знает только он. Выходит, один из них раньше меня догадался, что MUM означает комбинацию, и раньше меня открыл сейф? Возможно, но мне это кажется маловероятным, если вы простите такое самомнение. Чтобы превратить MUM в 13-21-13, нужен тренированный, пытливый ум.
— А если кто-то пробрался вниз среди ночи и ему повезло? — предположил Ньюби.
— Я не верю в подобное везение. В любом случае это означало бы, что один из них великолепный актер.
— Один из них и есть актер.
— Но как я понял, отнюдь не великолепный.
— Или, может быть, она…
— Давайте будем придерживаться нейтрального «он».
— …может быть, он заставил старого Годфри сообщить ему комбинацию, прежде чем вонзил в него нож.
— Еще менее вероятно. Все знали, что Годфри парализован, включая речевой аппарат, который даже при быстром выздоровлении обычно начинает функционировать в последнюю очередь. Или же убийца вынудил Годфри написать комбинацию под угрозой ножа? В таком случае Годфри был бы круглым дураком, если бы сделал это, а, несмотря на мнение о нем дочери, дураком он как будто не был. Он должен был понимать, что, как только откроет комбинацию, ему конец.
Признаю, — продолжал Эллери, — что невероятность той или иной теории не опровергает их окончательно. Но все вместе они убеждают меня, что убийца прикончил Мамфорда только для того, чтобы побыстрее унаследовать кулон, а не чтобы украсть его, что, совершив преступление, он ушел, а Мамфорд написал «MUM» уже в одиночестве.
— Звучит прекрасно, — усмехнулся шеф Ньюби, — если бы не одно обстоятельство.
— А именно?
— Раз убийца не украл кулон, то где же он?
— В том-то и загвоздка, — мрачно кивнул Эллери.
— Не хочу казаться высокомерным, — продолжал Ньюби, — но вы должны признать, что обладаете тенденцией пренебрегать очевидным. Хорошо, вы разгадали, что «MUM» означает комбинацию сейфа Годфри. Он был помешан на хризантемах и, вполне естественно, использовал это слово в качестве комбинации. Но Годфри мог иметь в виду совсем другое, написав «MUM» в блокноте. Я по-прежнему считаю, что он указал на убийцу. А когда у вас под рукой подозреваемая, которую все называют «мам», что еще вам нужно?
— Это слово относится не только к мам Кэсуэлл.
— О чем вы?
— Вы сами сказали, что Годфри был помешан на хризантемах. Мне кажется совершенно невероятным, чтобы «MUM» явилось его предсмертным сообщением. Ведь это слово было символом человека, написавшего его. Он был знаменитым цветоводом, специализировавшимся на хризантемах. Все вокруг него буквально произносило слово «MUM» — от цветов в оранжерее до картин, гравюр, скульптур, инталий,[13] драгоценностей и еще бог знает чего. MUM было фабричной маркой Мамфорда — хризантема присутствовала на его писчей бумаге (как я удосужился проверить), на бумажнике, на автомобиле, над парадной дверью дома, в лепнине, на дверных ручках. А вы обратили внимание, что на его рубашках вместо монограммы вышита хризантема? К тому же в том, что жизнь Годфри оборвал нож, хранящийся у него с детства, есть ирония судьбы. Сколько раз, по-вашему, маленький Годди Мамфорд играл им в ножички?[14]
При этом последнем причудливом заявлении шеф не мог удержаться от стона. Эллери поднялся, нисколько не обескураженный.
— Это дело именно такого рода, Ньюби. Кстати, одной линией расследования я еще не занимался. Меня отвлекла проблема сейфа. Сделаю это завтра утром.
12 января. Злоупотребляя своими прерогативами гостя, Эллери попросил предоставить ему один из автомобилей Мамфордов. Спустившись следующим утром, когда никто еще не встал, он заметил письмо, лежащее на серебряном подносе на столике в прихожей.
Будучи одним из самых любопытных людей в мире, мистер Квин остановился, чтобы взглянуть на письмо. На дешевом конверте отсутствовали марка и штамп, а адресат был обозначен якобы детскими каракулями, просто: «Для Эллери».