– Сядь! – прикрикнул король. Пафнутий продолжал стоять. – Сядь, кому говорю!
Наследник, по-прежнему молча, отошел к окну и демонстративно отвернулся.
– Вот так всегда! – со вздохом развел руками Зиновий. – Ты можешь послушаться или не послушаться, но в любом случае ни слова возражения. Тютя ты, Пафнутий, что тебе еще сказать. А еще в короли метишь. Сядь.
– Слова пусты, – упрямо ответил Пафнутий, не оборачиваясь. – А доказывать очевидное глупо. Особенно когда тебя не слышат.
Зиновий снова вздохнул, посмотрел на птицу и хлопнул себя по плечу:
– Иди сюда, Берендей. Хоть ты меня понимаешь, раз уж с детьми так не повезло. Птица и кошка никогда не договорятся, как ни пытайся. Одно утешение – когда-нибудь и мы посмеемся, наблюдая, как кошка пытается договориться с собакой и не сможет понять, отчего разговор не ладится…
Старый король, кряхтя, выбрался из кресла, положил посох поперек стола и подошел к окну, у которого продолжал стоять его строптивый сын.
– Вот что я тебе скажу, Пафнутий, – проворчал он, распахивая створки. – Коли ты хоть раз в жизни набрался смелости мне возражать, может, еще не все потеряно. Вот тебе последняя возможность доказать, что ты не трус. Сможешь проявить себя – отдам посох. Может, как-нибудь управишься с этой сворой бездельников – нашими придворными. Солнце их знает, может, это и молча как-то можно уладить… Вот он, посох, на столе, можешь взять себе, если сумеешь управиться хотя бы с теми, кто сейчас сюда придет. Сам заварил кашу, сам и расхлебывай. А я пойду прогуляюсь, давно мы с Берендеем ворон не гоняли…
И, подобрав свой долгополый кафтан, Зиновий принялся перелезать через подоконник.
– Отец, – негромко окликнул его Пафнутий.
– Что тебе еще?
– Тридцать локтей до земли.
– Твое это дело сопливое, сколько до земли? Жену свою учить будешь! Я сорок лет в это окно на прогулку хожу! – сварливо отозвался Зиновий и, заметив в глазах сына невысказанное изумление, снисходительно усмехнулся. – А ты что, дурень, думал, ты один такой? Вся семья у нас такая. В каждом поколении кто-то один. Ты к Кондратьевым байстрюкам присмотрись, как подрастут, мало ли…
Пафнутий улыбнулся и задумчиво погладил меч.
– Опять боишься? – насмешливо поинтересовался отец.
– Думаю, – отрицательно качнул головой Пафнутий.
– О чем?
– Оружием или так?
– А какая разница?
– Ты прав. Если дойдет до драки, все равно всех придется убить.
Зиновий одобрительно кивнул, посмотрел на солнце и, раскинув руки, похожие на крылья из-за широких свисающих рукавов, шагнул с подоконника. Пафнутий снова улыбнулся и посмотрел в окно. Два ворона взмыли над деревьями старого парка и куда-то полетели, – видимо, гонять ворон, как и было обещано.
– Ты что, правда не знал? – раздался где-то рядом знакомый насмешливый голос.
Пафнутий отрицательно покачал головой и сел за стол, положив меч на колени.
– А твои дети знают?
Пафнутий покачал головой повторно и задал встречный вопрос:
– Ты откуда знаешь?
– Да я такие вещи просто вижу. Но твой старик меня приколол.
– Чем?
– Рассуждениями про птицу, кошку и собаку. А чего он тебя дразнил насчет меча? Ты правда, когда боишься, за меч хватаешься?
– Да.
– Почему?
– Чтобы остаться человеком. Страх – провоцирует. Оружие – сдерживает.
– А по желанию ты не можешь?
– Нет. Помолчи.
– Постараюсь, – хихикнул голос – Тебе помочь или сам справишься?
Пафнутий молча пожал плечами.
– Твоя разговорчивость меня умиляет. Ладно, молчу, молчу.
Ждать пришлось недолго. Всего через несколько минут послышались шаги в коридоре, затем дверь быстро и почти бесшумно открылась, впустив в кабинет четырех человек. Еще некоторое количество осталось за дверью, – видимо, капитан Полянский привел с собой и подчиненных. Вошедшие выглядели деловито и сосредоточенно, хотя старший зять и младший сват Лисаветы держались слегка неестественно. Буквально через секунду их деловитость куда-то исчезла, и они растерянно остановились, не зная, что делать дальше. Капитан, с откровенным недоумением оглядев комнату, пожал плечами:
– Простите, ваше высочество, но, как мне кажется, вы изволите ошибаться. Его величества здесь нет, следовательно, вряд ли ему что-то угрожает. Я полагаю, нам надлежит извиниться за недоразумение и удалиться.
Пафнутий одарил гостей вопросительным взором, как бы интересуясь, в чем, собственно, дело.
– Где король? – опомнился князь Горайский, старший зять Лисаветы.
– Вернулся в Ловдру, – последовал закономерный ответ. – Извольте выйти вон, господа, это королевский кабинет, а не кабак.
– Сию минуту, – поклонился капитан. – Прошу нас извинить, видимо, произошла какая-то ошибка.
Младший сват, князь Поземский, откровенно замялся, и Горайский втихомолку ткнул его локтем, указывая взглядом на дверь. Мужчины поклонились, желая выказать извинения и уйти, но тут раскрыла рот принцесса Лисавета. Видимо, до нее не дошло, что соратники избрали лучший выход из положения.
– Я уверена, – предположила она, – он его уже убил и выбросил в окно.
– Если он выбросил его в окно, – терпеливо пояснил капитан, взглядом давая понять принцу, как его достала эта навязчивая дура со своими идиотскими подозрениями, – то его величество, несомненно, должен лежать внизу. Мы сей же час спустимся и проверим, не лежит ли он и в самом деле там. Пойдемте же, господа.
– А если он спрятал тело где-то в другом месте? Если они сговорились с придворным магом, разве вы не знаете, что это за разбойник? Убили, а тело телепортом унесли! Драконам скормили! Если мы его не найдем теперь, то не найдем никогда…
– Матушка Лисавета, – вмешался зять, видя, что целеустремленная теща вот-вот подведет всех под большущие неприятности, – если вы сомневаетесь в словах уважаемого дядюшки, то самым лучшим выходом будет их проверить, не совершая опрометчивых глупостей. Сейчас мы все вместе покинем это помещение и все проверим. Или вам хочется, чтобы его величество над нами потом смеялся?
– А то и заподозрил в чем… – добавил сват, нервно оглядываясь. – Только сегодня его высочество высказывал предположения, будто супротив его величества злоумышляют. А если его величество в гневе, как это с ним бывает, то не поверит, что мы о нем беспокоились, а решит, будто мы и есть злоумышленники.
– Значит, мы пойдем выяснять, – закипятилась Лисавета, – а братец тем временем удерет?
– Я оставлю своих людей под дверью, – пообещал капитан. Похоже, он готов был и голову оставить, лишь бы отвязаться от ее высочества.
Пафнутий молчал. Действительно, господа, зачем тратить лишние слова, если разговор превосходно ведется и без вашего участия?
– А если телепортом удерет? – не унималась принцесса, не желая признать поражение и отступить, пока еще не поздно. – Я же говорила, они с придворным магом…
Свою глубокую мысль она не закончила, так как на стол неизвестно откуда запрыгнула огромная лягушка размером с доброго кота. Видимо, Толик заскучал в своем углу. Лисавета, которая до смерти боялась лягушек, истошно завизжала и бросилась вон из комнаты, к величайшему облегчению соратников.
– Извините, мэтр Силантий, – куда-то в пространство покаялся зять, уверенный, что автором лягушки является не кто иной, как придворный маг, – матушка в последнее время что-то не в себе…
– У нее, похоже, климакс тяжело протекает, – проворчал капитан и на всякий случай еще раз поклонился. – Теперь надо мной весь полк смеяться будет, еще и прозвище какое-нибудь развеселое придумают… Господа гусары на такие вещи мастера…
Пафнутий молча усмехнулся вслед удаляющимся господам и отпустил рукоять меча, за которую все это время держался под столом.
– Получается, я тебе и не понадобился. – Послышался тихий смешок из дальнего угла.
– Лягушка – это шедевр, – сообщил Пафнутий вместо ответа.
– А что, догонять мы их не будем?
– Зачем?
– А старик твой не заругается, что ты их отпустил?
Пафнутий в который раз пожал плечами, давая понять, что мнение отца по поводу происшедшего его мало волнует. Затем подошел к окну, полюбовался видом зеленеющего парка и задумался, как же теперь вернуть драгоценного родителя с прогулки.