— Не кипятитесь так, — заметил Жак, снимая с горелки кофейник, который соизволил наконец созреть. — Вам же вредно.
— Ты бы на моем месте остался спокойным? Если бы о тебе такое подумали?
Жак невесело усмехнулся:
— Обо мне чего только не думали… И что я аферист, и что я шпион, и даже что я любовник короля… А он думает правильно. Логично по крайней мере. Вы просто не привыкли, вот вас это и шокирует, а я уже который год имею честь выслушивать гипотезы его величества. Он всегда приводит полный набор вариантов — от самых правдоподобных до самых абсурдных. И все излагает с беспристрастностью компьютера, как бы дико это ни звучало. Кстати, этот вариант, который вас так возмутил, мне абсурдным вовсе не показался. Аж нисколечко.
— Значит, — горько произнес мэтр Альберто, — предположение, что мы с шефом бесчестные подлецы, кажется тебе вполне приемлемым и достойным всяческого доверия? Только потому, что это сказал король?
— Как верно заметил по этому поводу его величество, — печально развел руками Жак, — понятия «подлость» и «бесчестье» для людей вашей профессии не личные человеческие качества, а специфика работы. Не, ну честно, мэтр Альберто, сами прикиньте. Как бы хорошо вы ко мне ни относились, но если вам прикажут меня убить — и рука не дрогнет. Даже у Кантора бы дрогнула, а у вас — нет. А у вашего шефа — тем более. Только ему, как я подозреваю, для такого дела и руки не требуются. Скажете, неправда?
— Если ты сию минуту не заткнешься, — посулил разгневанный алхимик, — я это сделаю прямо здесь и сейчас без всякого приказа! Не трогай Кантора!
— Угу, — еще печальнее кивнул Жак. — Мне его тоже жалко. Но себя все равно жальче, таково уж подлое свойство человеческой натуры вообще и моей в частности. Кстати, ваш шеф ничего не придумал по поводу моей животрепещущей проблемы?
— Твоей? — сердито проворчал алхимик. — Или короля?
— Все-таки больше моей, поскольку для короля это проблема чисто нравственная, а для меня вопрос жизни и смерти. Что я, не знаю его величество? Есть вещи, которых он даже ради друга делать не станет. Всему на свете есть предел, и его дружеским чувствам тоже.
— Это он сам тебе сказал? — заинтересовался мэтр Альберто, между делом разливая кофе по чашкам, который ему был категорически противопоказан.
— А вам какая разница, сказал или нет? Для дела важно?
— Дурак ты! Почем ты знаешь, для какого именно дела это важно!
— Да, наверно, — согласился Жак. — Я дурак, и это тоже не личное качество, а специфика работы. Если вы хотите знать, что мне сказал мой умный король, пожалуйста, он и не требовал держать это в тайне, а, наоборот, велел «довести до вашего сведения любым удобным способом». Он предполагает, что история с детонатором — тоже ваших рук дело, что ваши люди консультируют Дорса. Но допускает, что вся эта фигня может происходить без ведома шефа и вопреки его указаниям. Так что моя просьба, с которой я к вам обращался, — это скромная такая проверка на вшивость.
— Ну не мерзавец ли, мать его так! — рассердился мэтр Альберто. Так рассердился, что чуть сахар не рассыпал. — Этот гад еще нас проверять надумал! Да что он о себе возомнил, умник недоделанный!
— Не ругайте короля, он хороший, — возразил Жак. — И он прав. А вы хотели, чтоб его величество после такого вам верил на слово? Кстати, король еще сказал, что если вы захотите со мной чего сделать, так у него под рукой Кантор. Он, конечно, Кантора тоже любит и никакого насилия над ним учинять не станет. Но все равно, даже если бы его величество что-то такое пообещал, вы бы не поверили. Но ежели со мной что случится, он расскажет Кантору обо всем, что вы так тщательно скрываете.
— Сволочь! — в сердцах ругнулся мистралиец. — Я только успокоился, что хоть Кантора пристроил! Если шеф действительно не сможет ничего придумать, мне опять сушить мозги, куда этого психа девать! Будто мне товарища Пассионарио мало! Проклятье, чует мое сердце, что не пустые таки его видения!
— Вы о чем?
— Все о том же проклятом вопросе — почему королевские войска не пришли нам на помощь! Вот тебе и объяснение! Из-за тебя с твоей проблемой!
— Да я тут при чем?
— Сам посуди. Вот не получилось у нас тебе помочь. Король делает вывод, что мы тут все враги, и убеждает в этом Пассионарио. А тот возражает, потому что он-то знает нас лучше. И они ссорятся, два придурка! Поссорились, расплевались и крышка их союзу, их договоренностям, и дружбе их тоже крышка! А что может наворотить Кантор, выслушав от обоих все, что они найдут нужным ему сказать, я даже угадывать не берусь!