Мне нужно это объяснить. Сказать ей, что я провел ночь на диване, потому что люблю ее, и ни по какой другой причине. Мне нужно быть на работе через час, но поговорить с Элизой – это главный приоритет, и я не хочу этого делать по телефону. Это должно быть лицом к лицу. С ума сойти, как сильно изменилось мое мировоззрение – черт возьми, каждый аспект моей жизни.
После быстрого сообщения Мелинде с просьбой открыть «Счастливые Зерна», я сажусь в машину и направляюсь в мотель «Солнышко». Машина Элизы припаркована перед рядом пронумерованных комнат, но я не знаю, которая из них ее. Черт. Я знаю Лероя Шортта со средней школы. Мы оба играли в футбол, и, хотя мы были в одной команде, между нами всегда было соперничество. Соревнование за самых симпатичных девочек в школе – одно из них
Мы не соревнуемся за Элизу – она приехала в Кричащий Лес, чтобы быть со мной. Просто потому, что я знаю, это не значит, что Лерой знает или что он примет это. Черт, я, наверное, не стал бы на его месте. Элиза – женщина, за которую стоит бороться.
Дверь офиса мотеля приоткрыта, что позволяет мне войти незамеченным. Я построил свою жизнь на соблюдении этических норм и своей прозрачности, но я не здороваюсь, когда подхожу к столу. Я возьму верх над Лероем, насколько смогу. А если я его немного напугаю… это тоже не повредит.
Я бывал в этом здании раньше, поэтому я огибаю стол и направляюсь по короткому коридору в кабинет Лероя, останавливаясь как вкопанный, когда достигаю открытой двери. Лерой и Элиза стоят перед столом, чертовски близко друг к другу, и выглядят слишком дружелюбно, чтобы обсуждать стоимость аренды комнаты.
– Я не думаю, что Роан отнесется к этому так благосклонно, как ты хочешь, но то, что принадлежит мне, принадлежит и тебе, – говорит Лерой, беря ее за руку.
Ее голую руку.
– Когда ты будешь готова, Элиза, я предоставлю то, что тебе нужно.
– Спасибо.
Его длинный раздвоенный язык высовывается, когда она целует его в чешуйчатую щеку. Затем он притягивает ее в объятия, глядя сквозь меня своими большими немигающими глазами. Этот ублюдок знает, что я здесь. Змея чует меня.
– Роан?
Элиза высвобождается из объятий Лероя и поворачивается ко мне. Она не может учуять меня. Она тоже меня не видит. Это физически невозможно, и все же я клянусь, что она смотрит на меня, а не сквозь меня. У нее нет никаких чудовищных способностей, но она знает, что я здесь.
– Я как раз собиралась позвонить тебе и спросить, когда ты сможешь заехать.
– Теперь тебе не обязательно звонить.
Ее красивое лицо сияет, когда она смотрит на Лероя.
– Мы можем сделать это сейчас? Ты готов?
Приснилось ли мне все, что было прошлой ночью? Или траханье с человеком-невидимкой было просто какой-то изюминкой для разблокировки, и теперь она переходит к Лерою?
– Когда будешь готова, – говорит Лерой, затем: – Я дам тебе минуту наедине, чтобы сказать ему.
Крепко сжав кулаки по бокам, я отступаю в сторону, чтобы Лерой мог уйти. Я потратил два десятилетия, превращаясь в спокойного, ответственного мужчину, но в этот момент моя генетически укоренившаяся ирландская борьба требует, чтобы я вбил клыки Лероя в его чертову глотку.
– Сказать мне что? – спрашиваю я, когда она сокращает расстояние между нами. – И как ты узнала, что я здесь или где я сейчас стою?
– Я чувствовала на себе твой взгляд. И я знаю, ты собираешься сказать мне, что это невозможно, но я вижу тебя.
– Ты права, это невозможно.
Я даже не могу видеть себя в зеркале. Бог свидетель, я пытался.
– Только это не так, – говорит Элиза, качая головой. – Я не могу видеть твою внешность. Не могу видеть цвет твоих глаз или волос. Но я могу видеть твои очертания. Ты невидим, но ты твердый – очень твердый – и масса заменяет воздух. Я вижу тебя.
– Никто другой никогда этого не делал. Это принятие желаемого за действительное.
– Может быть, мое зрение настроено по-другому. Или, может быть, мне предназначено быть единственным человеком, который видит тебя, точно так же, как ты единственный, кто видит меня.
– Лерой, похоже, действительно способен тебя видеть, – говорю я с ворчанием.
Ее изящные брови сошлись на переносице.
– Смотреть на кого-то и видеть его – это разные вещи.
Сказать ей, что она права, ничего не изменит. Я скрещиваю руки на груди. Оборонительная поза, хотя мое сердце ничем не защитишь от того, что вот-вот произойдет.
– Что ты хочешь мне сказать?
– Что ты был неправ.
– Да, я уже понял это.
Я выдыхаю, когда губы, за поцелуй которых я бы все отдал, изгибаются вниз.
– Скажи то, что тебе нужно сказать, и я уберусь с твоего пути.
– Уберешься с моего пути? Что это значит?
«Блядь».
– Это значит, что я видел, как у вас с Лероем был такой уютный момент близкого контакта, которого у нас с тобой никогда не будет. Я невидимка, а не слепой. Ты хочешь того, чего я не могу тебе дать. Ты заслуживаешь того, чтобы у тебя было все, без ограничений и барьеров, будь то с Лероем или с кем-то еще.
– Ты… ревнуешь? После всего, что мы сказали и чем поделились прошлой ночью?
– Просто пытаюсь быть реалистом.
Я чертыхаюсь себе под нос, когда она имитирует мою позу, сверля меня взглядом, который я называю отстойным.
– Да, я ревную. Так чертовски ревную, что я был бы зеленым, если бы не был невидимым.
– Я бы любила тебя, если бы ты был зеленым. Я люблю тебя независимо от формы, размера, цвета или его отсутствия. Ты видел дружбу и благодарность. Это все, что я когда-либо захочу иметь с Лероем или с кем-либо еще, кроме тебя.
– Элиза…
– Готовы ли мы к следующему научному эксперименту Кричащего Леса? – лишает Лерой меня возможности пресмыкаться у ног Элизы, когда заходит в комнату с картонной коробкой с крошечными вентиляционными отверстиями. Его змеиный взгляд перемещается между нами туда-сюда. – Должен ли я вернуться?
– Нет. Роан может закончить то, что он собирался сказать позже. Тогда все будет еще лучше.
– Хорошо, давайте приступим к важному моменту, – говорит Лерой, открывая коробку после того, как поставил ее на стол. – Я еще не завтракал, а эти маленькие ребята заставляют меня проголодаться.
– Что происходит? – спрашиваю я, следуя за Элизой к столу.
– Когда я проснулась одна в твоей постели этим утром, я подумала, что ты уже ушел в кафе. Я уже собиралась уходить, когда услышала, как ты фыркаешь – вот тогда я поняла, что ты спишь на диване.
– Я должен был, Элиза. Я не мог рисковать, прикасаться к тебе, пока я спал.
– Я знаю, почему ты там спал, – ее голос подобен мягкому прикосновению. – Мне нравится, какой ты преданный и заботливый. Но после того, что я увидела, думаю, ты ошибаешься насчет риска.
– Что ты видела?
– Ты фыркнул, потому что на тебе был паук. Довольно маленький, к сожалению, должна тебе сказать, он небрежно скользил по твоему лицу.