Мой палец зависает над кнопкой отправки. Я мысленно сочинила сообщение «эй, без давления», чтобы отправить его вместе с фотографией. Каким бы правдивым ни было это чувство, если я отправлю эту фотографию, он почувствует давление. Чтобы сказать мне, что я привлекательна. Ответить взаимностью фотографией, которую, я знаю, он не хочет отправлять. Я могла бы все испортить.
– Черт.
Я удаляю изображение из сообщения, выключаю телефон, затем наваливаюсь на свой стол. Я думала, что онлайн-отношений будет достаточно. Затем я подумала, что разговора по телефону будет достаточно. Неправа по обоим пунктам. Чем больше Роана я получаю, тем больше я хочу.
Мой телефон звонит с того места, где он был оставлен, слева от моей склоненной головы. Я мгновенно выпрямляюсь, потому что это сигнал Роана. Обычно он слишком занят работой, чтобы отправлять сообщения в середине дня. Мой пульс бешено колотится к тому времени, как я разблокирую телефон и добираюсь до нашей темы сообщений. По словам моих друзей, это безумие – быть настолько погруженной в отношения с безликим мужчиной. Я знаю, они думают, что я просто одинока и отчаявшаяся, готовая принять любое внимание, которое я могу получить. Но они не знают Роана.
РОАН: Я не переставал думать о тебе с тех пор, как ты попрощалась прошлой ночью.
Я хватаюсь за грудь и визжу, как влюбленная девчонка. Абсолютно точно.
Я: Аналогично. Мне нужно расшифровать восемь часов юридического бубнения, и я не могу сосредоточиться ни на одном слове. Это твоя вина, потому что я просто хочу слышать твой голос в своем ухе.
Одно из преимуществ отношений только онлайн – легче быть смелым.
РОАН: Тогда позвони мне.
Я: Сейчас? Разве ты не работаешь в кофейне?
РОАН: Да, сейчас. Меня отправили домой, потому что постоянно отвлекался и путал заказы.
Я громко смеюсь, поднимаясь со своего рабочего стула.
Я: Как тебя могут отправить домой, когда ты владеешь бизнесом?
РОАН: Мой сотрудник, работающий полный рабочий день, – это сила, с которой нужно считаться. Она сказала мне уйти, и я ушел.
Это не первый раз, когда он упоминает свою сотрудницу. Как и раньше, ревность сквернит мой желудок и затуманивает голову сомнениями.
РОАН: Почему мой телефон до сих пор не звонит?
Узел в моей груди ослабевает, и я нажимаю на кнопку вызова.
Он отвечает после первого гудка.
– Наконец-то.
– Ты говоришь это так, как будто я заставила тебя ждать целую вечность, – говорю я, смеясь и устраиваясь поудобнее на своей кровати.
– Похоже на то.
Просто так сомнения и ревность растворяются.
– Для меня тоже.
– Я бы никогда не попросил вывести наши отношения за первоначальные границы, но я чертовски рад, что ты это сделала.
Свежее мужество и надежда расцветают в моей груди. Приберегаю это на потом, когда я снова вернусь к этим границам.
– Поскольку мы прогуливаем работу из-за нашей взаимной рассеянности, нам, вероятно, следует максимально использовать это неожиданное свободное время.
Наступает пауза молчания, прежде чем он спрашивает.
– Что ты имеешь в виду? – в его голосе слышится хрипотца, а звук шуршащей ткани на заднем плане ни с чем не спутаешь.
– Как насчет двадцати вопросов, но, если ты не хочешь отвечать, тебе придется принять грязный вызов?
Его глубокий смешок посылает рябь осознания прямо у меня между ног.
– Я готов, но ты можешь не быть готова, как только услышишь мои вопросы – и мои вызовы.
– О, я думаю, что справлюсь со всем, что у тебя есть.
Я улыбаюсь, когда его смешок наполняет мое ухо, затем включаю телефон на громкую связь и кладу его на подушку рядом со мной.
– Я переключила тебя на громкую связь. Ты меня слышишь?
– Как будто ты прямо здесь, в комнате, со мной.
– Я бы очень этого хотела, – мягко говорю я.
– Ты не представляешь, как сильно я хотел бы, чтобы это было возможно.
Это то, что мне нужно было услышать. Скоро я воплощу это желание в реальность. Прямо сейчас нам нужно сыграть в игру.
– Кто начнет первым?
Мужской звук, который наполовину является рычанием, наполовину ворчанием, просачивается сквозь линию.
– Дамы всегда начинают первыми. Независимо от места или обстоятельств.
– Рыцарство живо и процветает в… где ты живешь?
– Это твой первый вопрос?
– Это так, – говорю я, умудряясь скрыть дрожь в своем голосе. – И я полностью осознаю, что это выходит за рамки нашей анонимности. Если ты не хочешь отвечать, ты можешь выбрать вызов вместо этого.
– Кричащий Лес.
Я прищуриваюсь, глядя на телефон.
– Это какая-то шутка перед Хэллоуином?
– Это не шутка. В Кричащем Лесу нет ничего смешного. Ну, кроме вечера с открытым микрофоном в «Кроличьей Норе».
– Это что, комедийный клуб?
– Если ты действительно хочешь знать, ты можешь задать свой следующий вопрос. Теперь моя очередь.
– Спрашивай, – молвлю я, перекатываясь на бок.
– Когда у тебя был последний оргазм?
Жар заливает мое лицо, и я отплевываюсь, как будто давлюсь своим языком. Врать не в моем стиле, но я не стану рассказывать ему о перерыве, который у меня был меньше часа назад. Я целенаправленно сглатываю, затем выдавливаю ответ.
– Вызов, пожалуйста.
Его глубокий смешок доносится из динамика.
– Это ответ сам по себе. Но ты не сорвалась с крючка. Я предлагаю тебе раздеться догола.
– Может быть, я уже голая.
– И, может быть, я позволю тебе прислать мне наглядное доказательство, когда ты не ответишь на мой следующий вопрос.
У меня буквально отвисает челюсть. Мы обменялись несколькими сногсшибательными текстовыми сообщениями, но то, что он говорит сексуальные вещи, выводит это на другой уровень. И чтобы он даже намекнул на то, чтобы обнажиться… Возможно, он тоже проверяет гибкость наших границ.
Я стаскиваю с себя штаны для йоги, толстовку и нижнее белье. Я поправляю розовые трусики-бикини, чтобы выглядеть соблазнительно, затем беру телефон и делаю снимок.
– Тебе не придется принимать вызов, – говорю я, затем нажимаю «Отправить».
Я: <фото одежды>
Из динамика доносится грубый звук.
– Ты прямо сейчас голая?
– Это был твой вызов. Но я не сняла носки. Сейчас октябрь. Если у меня мерзнут ноги, это все, о чем я могу думать, и я бы предпочла думать о других вещах прямо сейчас.
– Определенно не снимай носки, – произносит он, посмеиваясь. – Твоя очередь.
– Думаю, будет справедливо задать тебе тот же вопрос.
– Тогда задай его, – говорит Роан.