– Ты не можешь там оставаться.
Это один из редких случаев, когда я рад быть невидимым, потому что она не может видеть, как я сжимаю челюсти или собственнически смотрю на нее.
– Почему нет?
– Потому что у Лероя есть скрытые мотивы. Он игрок, а ты красивая, одинокая женщина.
– Я не чувствую себя одинокой, – отвечает она, ее глаза ищут то место, где должно быть мое лицо. – Я не хочу быть одинокой.
Она проводит рукой по столу, как будто хочет дотронуться до меня, но резко останавливается.
– Я хочу быть с тобой, и я думаю, ты тоже этого хочешь.
– Мое сердце уже с тобой. Оно никогда больше нигде не будет.
Губы, которые следовало бы целовать, затаив дыхание, – чего я никогда не смогу сделать, – изгибаются в мучительно красивой улыбке.
– Это все, что я хотела услышать. Это все, что имеет значение.
– Но этого не должно быть. Ты заслуживаешь кого-то, кто может дать тебе все. Я не просто невидимка, Элиза, я делаю вещи невидимыми. Вот почему я ношу перчатки из металлической сетки. Чтобы предотвратить контакт.
– Это случилось? Ты дотрагивался до кого-то, и он становился невидимым?
– Нет. У меня ни с кем не было физического контакта с той ночи, когда я изменился.
– А как насчет ученого, который создал токсичный пунш? – спрашивает она. – Неужели он думает, что ты сделаешь других людей невидимыми, если прикоснешься к ним?
Я издаю смешок.
– Этот человек случайно превратил полгорода в сборище монстров. Я бы не доверил ему строить гипотезы о погоде во время проливного дождя.
– Ну, есть один способ узнать наверняка. Сними свои перчатки и прикоснись ко мне. Я не боюсь стать невидимой. Раньше я хотела бы быть такой. Это риск, на который я готова пойти.
– Я не готов. Особенно не с тобой. Если мое прикосновение изменит тебя, и ты когда-нибудь заболеешь или получишь травму, не будет никакой возможности должным образом оценить твое состояние. Я не смогу смириться с собой, если с тобой что-то случится из-за меня. Ты слишком важна. Ты – солнечный свет в каждом дне моей жизни.
– Это прекрасно.
– Ты прекрасна. Внутри и снаружи. Ты должна быть с кем-то, кто может дать тебе все то, чего не могу я.
– Если это мое решение, то я его уже приняла. Я хочу быть с тобой.
– Не видя меня? Даже не прикоснувшись ко мне? Тебе этого будет достаточно?
– Я вижу тебя, Роан. Я видела самые важные части тебя уже несколько месяцев.
Она обхватывает своими нежными пальчиками мою руку в перчатке.
– А как насчет этого? Ты чувствуешь себя в безопасности, прикасаясь вот так?
Шум блендера за стойкой заглушает мой стон. Даже с разделяющим нас слоем стальной сетки, я чувствую тепло ее кожи. Давление ее прикосновения подобно чирканью спички, и все мое существо воспламеняется.
– В безопасности от причинения тебе вреда, да.
– Тогда у нас есть варианты, если ты хочешь их попробовать.
– Я ничего так не хочу, как попробовать с тобой все возможные варианты.
Наименее утонченный возглас, какой только можно вообразить, разносится по кофейне. Печать одобрения моего подслушивающего сотрудника.
– Я беру отгул на остаток дня, – бросаю я через плечо. – Закрывай кофейню, когда будешь готова идти домой, Мел. И не стесняйтесь угощать людей бесплатным кофе.
– Будет сделано, босс!
Я беру Элизу за руку, как только мы выходим из кабинки. Прошло двадцать долгих лет с тех пор, как я держал кого-то за руку, и это простое ощущение – даже без контакта кожа к коже – чертовски опьяняет. Тем более, что это Элиза.
– Подожди, – говорит она, прежде чем мы делаем шаг. – Позволь мне перестроиться на другую твою сторону.
Мне не нужно спрашивать почему. То, как она поворачивает свое лицо, говорит мне о причине ее просьбы – она хочет убрать покрытую шрамами сторону своего лица как можно дальше. Я понял. Она пережила ужасный несчастный случай, и люди не всегда благосклонно относились к его физическим последствиям для ее кожи. Те дни остались позади. Я перед ней, и ей никогда не нужно прятаться от меня.
– Ты не можешь прочитать выражение моего лица, – говорю я, – но, если бы ты могла, ты бы без сомнения знала, что я считаю тебя красивой со всех сторон. Если мы собираемся заставить это сработать, для этого потребуется честное общение и доверие.
Она вздергивает подбородок, выставляя на всеобщее обозрение покрытую шрамами половину своего лица.
– Я доверяю тебе.
Черт, я хочу поцеловать ее. Поскольку этого никогда не случится, я нежно сжимаю ее руку.
– Я всегда буду защищать и лелеять тебя.
И любить. Но это не то место, в котором я хочу признаться ей в первый раз.
– Уже почти пять. Могу я пригласить тебя куда-нибудь поужинать?
– Или мы идем к тебе домой и нагуливаем аппетит, изучая наши варианты.
Темно-розовый румянец окрасил ее щеки.
– У тебя есть еще пара таких перчаток?
– Да, – говорю я, когда мы направляемся к двери кофейни. Никто не может видеть ухмылку от уха до уха на моем лице, но она есть. Мне никогда не приходило в голову нестандартно мыслить об отношениях. И я рад. Потому что я не могу представить, чтобы я изучал варианты с кем-то, кроме Элизы.
Глава 5
Элиза
– Мы на месте, – говорит Роан, открывая входную дверь маленького белого бунгало.
Одна серебряная перчатка, кажется, парит в воздухе, когда он жестом приглашает меня войти.
– Сначала моя прекрасная леди.
– Спасибо.
Я не знаю, посмотрюсь ли я когда-нибудь в зеркало и увижу что-то за шрамами, но, когда Роан говорит мне, что я красива, я чувствую себя красивой.
Внутри он включает свет. За небольшой открытой прихожей находится гостиная. Окна украшены металлическими жалюзи. Журнальный столик из металла и стекла стоит перед диваном.
– Эй, – говорю я, поворачиваясь к нему и снова желая увидеть его лицо. – Я предполагала, что комната будет выглядеть в основном пустой, но я вижу диван. А в кафе скамейка в кабинке все еще была видна, когда ты на нее садился.
– Потому что они оба виниловые. Металл, стекло, пластик, винил, лакированное дерево… Большинство непористых материалов не реагируют, когда я к ним прикасаюсь
– Тогда почему бы не надеть виниловый фартук и перчатки вместо металлической сетки? Оо-о, или виниловая одежда?
– Пробовал их. Слишком жарко и потно.
Роан плюс сексуальный и потный вызывает у меня покалывание. Затем над моей головой загорается лампочка.
– А как насчет латекса? Он реагирует на химию твоего тела?
– Нет. Я надеваю латексные перчатки, когда работаю на складе или в офисе. Но когда я нахожусь рядом с людьми, я использую металлическую сетку, потому что это более толстый барьер. Нет никаких шансов, что они будут порваны, если я прикоснусь к чему-то острому или горячему.
– Я не думаю, что нам нужно беспокоиться о таких вещах, когда мы наедине, – говорю я, кладя ладони на его фартук, примерно на уровне, по моим оценкам, груди. Тонкая сетка все еще прохладна после нашей прогулки на осеннем воздухе, но я чувствую тепло его тела под ней вместе с биением его сердца.