Я съеживаюсь, когда разочарованный голос Мел заменяется мертвым воздухом. Я отключаю телефон и оставляю его на столе, затем снимаю фартук баристы из металлической сетки и перчатки, которые ношу. Выйти через заднюю дверь было бы безопаснее, но вместо этого я захожу в переднюю часть кофейни. Я бы никогда не попросил Элизу о фотографии. Теперь, когда она здесь, я не могу удержаться, чтобы не увидеть ее. И в тот момент, когда я это делаю, чувствую себя так, словно меня ударили по лбу.
Она прекрасна. Такая чертовски красивая.
— Хотела бы я тебе сказать, — говорит ей Мел. — Роану пришлось струсить. Подожди, это не та поговорка. Смыться. Ему пришлось смыться. Я даже не уверена, вернется ли он.
— Он был здесь несколько минут назад, — предлагает мой такой услужливый клиент-зомби. — Он пошел в подсобку, чтобы распаковать только что доставленную партию мозгов. И я знаю, что они были доставлены. Я чувствую их запах.
Взгляд Элизы расширяется, когда она поворачивается, чтобы посмотреть на серо-кожего мужчину.
— Коровьи мозги, — говорит Аттикус. — Роан и Мел взбивают их с корицей, чтобы сделать начинку для моих напитков. Это восхитительно. С высоким содержанием белка и кетогенных веществ — к тому же подходит для диетического питания. Абсолютно безопасен для употребления человеком.
— Я буду иметь это в виду.
Она дружелюбно улыбается Аттикусу, прежде чем снова повернуться к Мелинде.
— Я приношу извинения за то, что нарушила ваш рабочий день. Вы можете сохранить мой визит в секрете? Роан меня не ждет, и я действительно хочу удивить его встречей с глазу на глаз.
— Это будет чертовски неожиданным.
Мел сверкает своими резцами, похожими на резцы грызуна, в необычной, но безошибочно узнаваемой улыбке.
Краска отливает от гладких участков лица Элизы, и каждая часть ее выражения становится мрачной. Не сказав больше ни слова, она спешит к входной двери.
— Я вернусь, — шепчу я Мел, проходя мимо.
Слежка за Элизой граничит с мурашками, но, в конце концов, я монстр. Мне нужно знать, куда она направляется. Более того, мне нужно знать, что с ней все в порядке.
Она идет быстрым шагом, оглядываясь по сторонам, прежде чем нырнуть в ближайший переулок. Одна в полутьме, она прижимается спиной к кирпичной стене и рыдает.
— Мне не следовало приезжать сюда. Конечно, он будет удивлен моим лицом. Удивлен и испытывать отвращение.
Блядь. Здесь у меня есть два варианта — быть монстром или быть мужчиной. И я не могу быть мужчиной, не раскрыв свою чудовищную правду — и потенциально потерять ее навсегда.
— Не плачь, — говорю я, потому что единственный выбор — собраться с силами.
Ее тело напрягается, когда она осматривает то, что кажется пустым переулком.
— Роан?
— Я здесь.
— Где? Я никого не вижу, или… никаких существ.
Элиза отталкивается от стены, прищурившись и осматривая каждый дюйм видимого пространства.
— Ты хамелеон? Я смотрю прямо на тебя?
Она задыхается, прежде чем я успеваю ответить, прикрываясь руками.
— Уже слишком поздно, да? Ты уже видел мое лицо.
Инстинкт кричит внутри меня. Чтобы избавиться от дистанции между нами, убрать ее руки от лица и целовать ее до тех пор, пока она не перестанет думать ни о чем, кроме правды. Я не могу сделать ничего из этого. Я могу только сказать ей.
— Твое лицо прекрасно.
— Тебе не обязательно лгать, Роан. В любом случае, я не настолько глупа, чтобы в это верить. Я вижу себя в зеркале каждый день.
— Я не лгу.
Сейчас нет способа избежать правды. С таким же успехом можно было бы вытащить это наружу и покончить с этим.
— У меня не было отражения в течение двадцати лет.
Она растопыривает пальцы достаточно, чтобы я мог видеть ее широко раскрытые глаза.
— Ты вампир? Я предполагаю, что вампиры реальны, основываясь на всем, что я видела с тех пор, как приехала в город.
— Здесь есть вампиры, но я не один из них. Хотел бы я быть таким.
— Почему ты этого желаешь?
— Если бы я был вампиром, или кем-то другим, чем я есть, ты бы смогла меня увидеть. И я смог бы прикоснуться к тебе. Обнять тебя. Поцеловать тебя.
Она опускает руки, давая мне возможность увидеть все ее лицо и печальное выражение, играющее на нем.
— Ты что, призрак?
— Нет, — отвечаю я с ворчанием. — Я все еще жив, просто невидим.
Она отталкивается от стены, придвигаясь ближе несмотря на то, что не может меня видеть.
— Тогда почему ты не можешь прикоснуться ко мне?