Я никогда не умел прислушиваться к советам.
— Ты права.
Я стискиваю зубы, когда Мел одаривает меня победоносной улыбкой.
— Возможно ли для тебя не злорадствовать по этому поводу?
— Ты шутишь? Я дорожу этими моментами.
Она снова швыряет в меня полотенцем.
— Перестань медлить и тащи свою невидимую задницу туда.
— Отлично. Не подслушивай, — говорю я, указывая на нее, моя рука в перчатке видна любому, кто может смотреть в нашу сторону.
— Никаких гарантий на этот счет! — голос Мел повышается до такой громкости, что привлекает внимание горстки клиентов, сидящих за столиками, включая Элизу. Вероятно, это именно то, чего Мел надеялась достичь.
Взгляд Элизы сосредоточен на мне — или, точнее, на моем фартуке и перчатках, — когда я подхожу к ней. Когда я приближаюсь к ее столику, она поднимает голову вверх, улыбаясь, и переводит взгляд поверх моего фартука.
— Спасибо тебе за латте с тыквой и специями. Я пыталась заплатить за него, но Мелинда отказалась взять мои деньги.
— Приказ босса. Если ты продолжишь пытаться заплатить, она, вероятно, разволнуется и начнет буквально набрасываться на тебя. Как дикобраз.
— Я пару раз замечала, как у нее стучат зубы. Я не понимала, что это была инстинктивная реакция.
— Да, и она ненавидит ее. Но это вне ее контроля, как и все наши черты монстра. Если у тебя есть несколько минут, я хотел бы объяснить свои. На днях я отстойно объяснился в переулке, и мне не нравится, как мы все оставили.
— Мне тоже, — говорит Элиза, прежде чем тихо рассмеяться. — Полагаю, это очевидно, поскольку с тех пор я прихожу в твое кафе каждый день. Ты, наверное, думаешь, что я жалкая и отчаявшаяся.
— Я бы никогда не подумал о тебе ни того, ни другого.
Я постукиваю пальцами по краю стола.
— Ты не возражаешь, если я присяду?
— Пожалуйста, присаживайся.
Ее голова наклоняется, когда я сажусь на скамейку напротив нее.
— Я вижу отпечаток твоего тела на подушке.
— Мое тело невидимо, но оно все еще твердое.
Элиза наклоняется вперед, задумчивый вздох слетает с ее губ.
— Держу пари, что так оно и есть. Я не забыла наши разговоры.
Мой член упирается в переднюю часть моих штанов, страстно желая показать ей, какой он твердый. Этого не случится, и все же я ловлю себя на том, что кладу предплечья на стол, наклоняясь ближе, чем следовало бы.
— Я хотел позвонить тебе. Я должен был, потому что ты заслуживаешь всю историю, начиная с самого начала, о том, как половина города превратилась в монстров.
— О, я знаю эту часть. Лерой рассказал мне об ученом, который приготовил партию ядовитого пунша для общественной вечеринки в честь Хэллоуина.
— Лерой из мотеля «Солнышко»?
Она кивает. Сладко. Невинно.
— Он был действительно полезен с тех пор, как я приехала в город. И когда я сказала ему, что решила переехать сюда, он рассказал, что мне нет нужды спешить с выпиской из мотеля. Он предложил оставить мне мою комнату на столько, на сколько я захочу, и он предоставит мне сниженную ежемесячную плату, эквивалентную аренде квартиры.
— Ты не можешь там оставаться.
Это один из редких случаев, когда я рад быть невидимым, потому что она не может видеть, как я сжимаю челюсти или собственнически смотрю на нее.
— Почему нет?
— Потому что у Лероя есть скрытые мотивы. Он игрок, а ты красивая, одинокая женщина.
— Я не чувствую себя одинокой, — отвечает она, ее глаза ищут то место, где должно быть мое лицо. — Я не хочу быть одинокой.
Она проводит рукой по столу, как будто хочет дотронуться до меня, но резко останавливается.
— Я хочу быть с тобой, и я думаю, ты тоже этого хочешь.
— Мое сердце уже с тобой. Оно никогда больше нигде не будет.
Губы, которые следовало бы целовать, затаив дыхание, — чего я никогда не смогу сделать, — изгибаются в мучительно красивой улыбке.
— Это все, что я хотела услышать. Это все, что имеет значение.
— Но этого не должно быть. Ты заслуживаешь кого-то, кто может дать тебе все. Я не просто невидимка, Элиза, я делаю вещи невидимыми. Вот почему я ношу перчатки из металлической сетки. Чтобы предотвратить контакт.
— Это случилось? Ты дотрагивался до кого-то, и он становился невидимым?