Дверь офиса мотеля приоткрыта, что позволяет мне войти незамеченным. Я построил свою жизнь на соблюдении этических норм и своей прозрачности, но я не здороваюсь, когда подхожу к столу. Я возьму верх над Лероем, насколько смогу. А если я его немного напугаю… это тоже не повредит.
Я бывал в этом здании раньше, поэтому я огибаю стол и направляюсь по короткому коридору в кабинет Лероя, останавливаясь как вкопанный, когда достигаю открытой двери. Лерой и Элиза стоят перед столом, чертовски близко друг к другу, и выглядят слишком дружелюбно, чтобы обсуждать стоимость аренды комнаты.
— Я не думаю, что Роан отнесется к этому так благосклонно, как ты хочешь, но то, что принадлежит мне, принадлежит и тебе, — говорит Лерой, беря ее за руку.
Ее голую руку.
— Когда ты будешь готова, Элиза, я предоставлю то, что тебе нужно.
— Спасибо.
Его длинный раздвоенный язык высовывается, когда она целует его в чешуйчатую щеку. Затем он притягивает ее в объятия, глядя сквозь меня своими большими немигающими глазами. Этот ублюдок знает, что я здесь. Змея чует меня.
— Роан?
Элиза высвобождается из объятий Лероя и поворачивается ко мне. Она не может учуять меня. Она тоже меня не видит. Это физически невозможно, и все же я клянусь, что она смотрит на меня, а не сквозь меня. У нее нет никаких чудовищных способностей, но она знает, что я здесь.
— Я как раз собиралась позвонить тебе и спросить, когда ты сможешь заехать.
— Теперь тебе не обязательно звонить.
Ее красивое лицо сияет, когда она смотрит на Лероя.
— Мы можем сделать это сейчас? Ты готов?
Приснилось ли мне все, что было прошлой ночью? Или траханье с человеком-невидимкой было просто какой-то изюминкой для разблокировки, и теперь она переходит к Лерою?
— Когда будешь готова, — говорит Лерой, затем: — Я дам тебе минуту наедине, чтобы сказать ему.
Крепко сжав кулаки по бокам, я отступаю в сторону, чтобы Лерой мог уйти. Я потратил два десятилетия, превращаясь в спокойного, ответственного мужчину, но в этот момент моя генетически укоренившаяся ирландская борьба требует, чтобы я вбил клыки Лероя в его чертову глотку.
— Сказать мне что? — спрашиваю я, когда она сокращает расстояние между нами. — И как ты узнала, что я здесь или где я сейчас стою?
— Я чувствовала на себе твой взгляд. И я знаю, ты собираешься сказать мне, что это невозможно, но я вижу тебя.
— Ты права, это невозможно.
Я даже не могу видеть себя в зеркале. Бог свидетель, я пытался.
— Только это не так, — говорит Элиза, качая головой. — Я не могу видеть твою внешность. Не могу видеть цвет твоих глаз или волос. Но я могу видеть твои очертания. Ты невидим, но ты твердый — очень твердый — и масса заменяет воздух. Я вижу тебя.
— Никто другой никогда этого не делал. Это принятие желаемого за действительное.
— Может быть, мое зрение настроено по-другому. Или, может быть, мне предназначено быть единственным человеком, который видит тебя, точно так же, как ты единственный, кто видит меня.
— Лерой, похоже, действительно способен тебя видеть, — говорю я с ворчанием.
Ее изящные брови сошлись на переносице.
— Смотреть на кого-то и видеть его — это разные вещи.
Сказать ей, что она права, ничего не изменит. Я скрещиваю руки на груди. Оборонительная поза, хотя мое сердце ничем не защитишь от того, что вот-вот произойдет.
— Что ты хочешь мне сказать?
— Что ты был неправ.
— Да, я уже понял это.
Я выдыхаю, когда губы, за поцелуй которых я бы все отдал, изгибаются вниз.
— Скажи то, что тебе нужно сказать, и я уберусь с твоего пути.
— Уберешься с моего пути? Что это значит?
«Блядь».
— Это значит, что я видел, как у вас с Лероем был такой уютный момент близкого контакта, которого у нас с тобой никогда не будет. Я невидимка, а не слепой. Ты хочешь того, чего я не могу тебе дать. Ты заслуживаешь того, чтобы у тебя было все, без ограничений и барьеров, будь то с Лероем или с кем-то еще.
— Ты… ревнуешь? После всего, что мы сказали и чем поделились прошлой ночью?
— Просто пытаюсь быть реалистом.
Я чертыхаюсь себе под нос, когда она имитирует мою позу, сверля меня взглядом, который я называю отстойным.
— Да, я ревную. Так чертовски ревную, что я был бы зеленым, если бы не был невидимым.
— Я бы любила тебя, если бы ты был зеленым. Я люблю тебя независимо от формы, размера, цвета или его отсутствия. Ты видел дружбу и благодарность. Это все, что я когда-либо захочу иметь с Лероем или с кем-либо еще, кроме тебя.