И видя всё это, Варвара еще больше томилась своим одиночеством. Она думала, что, пролежи она здесь хоть десять лет, не прижилась бы так, как Лиза за год.
Несколько раз брали Варвару на исследование.
Щупали, выстукивали ее седоватую голову, командовали, как малым ребенком: сделайте так, этак. «Видно, не знают, как лечить», — думала Варвара, прислушиваясь, как совещались между собой врачи. И поняла из слов профессора, что если не полегчает ей в ближайшие дни, то придется делать операцию. Толстая докторша шепнула Варваре, что операция эта несерьезная, волноваться не следует.
А хотя б и серьезная? Смерть? Родных у нее нет — давно умерли, родственники порастеряны. Товарищи по работе? Вот показали они, как ценят ее: когда была на работе, тогда «Шанько Варвара Петровна, старая наша производственница»; а теперь — сколько дней лежит она здесь, не вспомнит о ней никто, никому она не нужна. Синее платье, оставленное в больничной кладовой? Его-то, пожалуй, и жаль: глупая! — взять в больницу новое, ни разу не надеванное платье.
Варвара предвкушала, как она отвернется к стене, если и соизволит кто-нибудь ее навестить.
Но когда в выходной день увидела в дверях ищущие знакомые лица, то не сдержалась, позвала:
— Сюда!
— Сюда, сюда! — вторила ей Лиза, приветливо махая рукой, как если б это были ее, Лизины, гости, а не Варвары.
Их было двое: смуглая женщина лет сорока, сменщица Варвары, и молодая девушка — из фабкома. Старшая извинилась, что долго не навещала Варвару — «сама знаешь, дел по горло». Младшая, чуть смущаясь, положила кулек с апельсинами на кровать. Пожалуй, они достойны были снисхождения, но Варвара лишь буркнула:
— Садитесь...
Три женщины беседовали, а Лиза прислушивалась. Мелькали в разговоре странные слова, незнакомые имена. Варвара говорила мало, хмуро и раздражительно, порой возникал между ней и гостьями сдержанный спор. Но Лиза чувствовала, что говорят и спорят женщины о чем-то хорошо им знакомом и близком и что этим-то и пришли они поделиться с Варварой. И хотя многое в этой беседе было Лизе неясно, хотелось и ей вставить свое словцо.
— Хорошо у вас здесь, — сказала перед уходом старшая гостья, по-хозяйски оглядывая голубоватые стены, матовые шары ламп, белые спинки коек.
— Хорошо там, где нас нет... — отмахнулась Варвара.
«Как же может быть хорошо, где нас нет?» — подумала Лиза.
— Наша — из лучших палат, — вырвалось у нее, ибо речь шла сейчас о больнице, а кто имел большее право говорить о больнице? — Весь наш корпус получил переходящее Красное знамя.
— Незачем было класть сюда, чтоб потом попрекать, — сказала Варвара обиженно.
— А кто же тебя попрекает? — подняв брови, спросила младшая гостья.
— Кто? — резко переспросила Варвара, и, так как некого было назвать, она едва не кивнула на Лизу: «Хотя б вот эта девица». Но поняла, что будет глупо, и промолчала.
Гостьи ушли, а Варваре еще долго слышались их голоса. Она испытывала удовлетворение. Ей льстили забота и уважение товарищей. Она усмехнулась, вспоминая, как терпеливо сносили гостьи ее капризы. И ей особенно было приятно, что разговор происходил в присутствии Лизы: пусть знает девица, что и она, Варвара Петровна Шанько, — не простой человек. Знают — не беспокойтесь! — куда кого положить, — петушилась перед самой собой, и вдруг пришла в хорошее расположение духа.
А Лиза, поняв настроение Варвары, немедля ввернула:
— Расскажите что-нибудь, тетя Варвара!
И Варвара — на этот раз без особых уговоров — пошла навстречу Лизе.
— Ну вот, — начала она живей обычного, — приехала к нам в станицу женщина иногородняя. Много к нам в ту пору их ехало — в девятнадцатом году это было, — ходят по дворам, иголки-нитки на хлеб меняют. Обошла эта женщина дворов немало, а руки пустые. Зашла в наш двор. «Нет ли хлеба сменять?» — спрашивает. «Нам самим не хватает», — говорю ей. «А муж твой где?» — спрашивает. «Один в земле, другой пропал без вести», — отвечаю. «А дети?» — «Не дал бог», — говорю. «Что ж ты в станице сидишь, звёзды считаешь?» — спрашивает она меня строго, будто к ответу зовет. «Где же мне быть?» — удивляюсь. Тут она со мной разговор завела о советской власти и в конце спрашивает: «Так как, пойдем вместе в партизанский отряд?» Подумала я: говорит женщина хорошо, правильно, — поверила ей; понравилась она мне с первого вида...
— А какой у нее был вид? — спросила Лиза.
— Какой? — переспросила Варвара задумчиво: она не умела описывать. — Обыкновенная женщина. Щупленькая такая. Не скажу, чтоб красивая. Волосы светленькие, вроде твоих, стрижкой. Звали Дусей. Ну до того, скажу, щупленькая была, что, как мы пришли в отряд, командир на нее посмотрел, головой покачал: «Сможете ль, подруги, драться с оружием в руках?» — «Попробую, — говорит Дуся, — мне не впервой». И я вслед за ней говорю: «Попробую». Перестал командир качать головой. «Не забоитесь, подруги, — хорошие из вас выйдут бойцы, — говорит. — Берегите, подруги, лошадь, обрез, сумку». Ну, и стали мы с Дусей в конном отряде партизанить — ходили в тыл к белым, налетали на штабы, разрушали пути железной дороги. Я, правда, больше насчет стряпья да стирки, а Дуся — та по военной части, — боевая была женщина. Однако ж ели, спали мы рядом, и рассказывала она мне многое, всё объясняла, учила читать, писать. Добрая была подруга...