– Я не могу этого до конца объяснить, – прошептала она в темноте. – От прошлого не осталось и следа. Единственное прошлое, которое я знала, был он. Настоящее он заполнял целиком, а будущего не было вовсе. Я не чувствовала к нему даже отвращения. Вообще не воспринимала его как человека. Он был силой, которой я должна была подчиняться. Постепенно единственно важным стало угодить ему: едой, которую я готовила, коктейлями, которые я смешивала, одеждой, которую я стирала, и непрерывным сексом. Легче было все время оставаться навеселе. Если он был удовлетворен, то даже такую жизнь можно было вынести. Он превратил меня в существо, озабоченное только его прихотями. Поминутно я смотрела на него, чтобы удостовериться, что делаю все именно так, как он хочет. Я зависела от него. – Ее рука крепко сжала мою. – Даже секс был не удовольствием, а зависимостью. Что-то вроде смертельного освобождения, взрыва, разрушения. Он знал, как этого добиться, и смеялся надо мной. Потом мы уплывали на катере, и все продолжалось, и возвращались, и снова все продолжалось. Я уже не ждала, что это когда-нибудь кончится. Некогда было об этом думать, каждую минуту я была занята.
Тут она заснула. Я вышел прочь. Тропическая почва испускала влажные испарения, стрекотали одни насекомые, трещали другие, ухали древесные жабы. Залив преобразился под луной. Я сидел в конце пирса, отгонял сигаретным дымком москитов и думал, почему отношусь к ней так критически.
Несомненно, она – тонко чувствующая и мыслящая женщина. Несомненно также, что Джуниор Аллен жесток и груб, и все же я никак не мог понять, каким образом он сумел довести ее до такого состояния. Конечно, с викторианской точки зрения такая жизнь хуже смерти, но ведь Лоис – взрослый человек. Не важно каким способом, но Джуниор стал ее любовником и со временем добился взаимности, хотя бы чисто физической. Я обдумывал причины, по которым потерпел фиаско ее брак, и мне пришло в голову, что, возможно, Лоис – просто истеричка, вообще склонная к нервным срывам, а Джуниор Аллен только ускорил этот процесс.
Я следил за движущимися огнями судна, входившего в пролив, слышал надсадные стенания какой-то ночной птицы и обиженные вопли одинокой кошки. Потом вернулся в дом, убедился, что Лоис крепко спит, и улегся в соседней комнате.
Глава 6
Утром она плотно позавтракала и вообще выглядела бодрее, чем накануне. Я решил, что на время могу ее покинуть. Вывел из гаража «Мисс Агнесс», прихватил белье из прачечной, после чего позвонил Джеффу Бока, дельцу, чей рекламный щит красовался перед домом Лоис Аткинсон.
Его розовая круглая голова была похожа на детский мяч. Волосы полностью, почти до неприличия, отсутствовали, как бывает после некоторых болезней. Лысый череп, ни малейшего намека на брови и ресницы. На гладком лице выделялись янтарно-желтые глаза, а когда он заговорил, я увидел мелкие острые зубки того же цвета.
– Конечно, я в момент загнал бы эту хибару. В момент, если бы мог показать ее клиентам. А я не могу, пока эта идиотка гадит там в каждом углу. Я привозил туда покупателей. Дважды. Ну и чем это кончилось? Весь дом в дерьме, и она сама в дерьме. Первый раз держалась минут десять, потом начала орать на моих клиентов. Второй раз вообще не пустила на порог. Хибара принадлежит ей, целиком и полностью ей. Вот последний отчет. Ни одного минуса, ни малейшего пятнышка. Просторный дом с, видом на море, в прекрасном районе. Я завтра же толкнул бы его тысяч за сорок пять – пятьдесят, но, приятель, никто ведь не станет покупать кота в мешке, в смысле дом, который нельзя осмотреть. – Он сердито тряхнул головой. – Буду в тех краях – сдерну свою табличку к чертовой матери.
– Если она все еще не передумает его продать, то после ее отъезда я оставлю вам ключи.
– А в каком виде?
– Будет все в порядке.
– Кстати, что вы имели в виду, когда говорили: «если она все еще...»?
– Ну, если, по трезвому размышлению, она не изменит своего решения...
– Лучше бы ей уехать. Здесь у нее были друзья. Хорошие, между прочим, люди. Пока этот ковбой с бензоколонки не переехал к ней и она не начала заливать за воротник.
– А вы, я вижу, этого не одобряете!
Он показал мне свои зубки:
– Это приличное место.
– Все они такие, приятель!
Я пошел прочь, а он стоял в дверях своего шлакоблочного офиса, и в ярких лучах солнца его лысый розовый череп отливал серебром.
Рамирес приехал во второй половине дня и очень удивился, обнаружив, насколько улучшилось состояние Лоис. После обеда она оделась. Правда, держалась замкнуто, выглядела сонной и двигалась с явным трудом. Вечером у нее опять случился срыв. И снова, лежа в темноте, она заговорила:
– Вопреки ему, Трев, я начала возвращаться к жизни. Начала осознавать, что он пытался уничтожить меня. Но поняла, что сделать это ему не удается. Оказывается, в моей душе еще остался уголок, куда я могла бы от него спрятаться. И тогда, к чему бы он ни принуждал меня, я ничего больше не воспринимала. Я почувствовала, что он уже обрушил на меня все мерзости, на какие только был способен, и в некотором смысле я оказалась сильнее его. Знала, что переживу этот кошмар, одержу над Алленом победу и освобожусь от него. Обнаружила, что в состоянии поднять голову, подумать о том, как от него избавиться. Но... он, конечно, не мог этого допустить. Не мог позволить мне сбросить путы.
Ей трудно было поведать мне о том, как он лишил ее всех путей к спасению. Рассказ стал путаным. К счастью, многого она просто не могла вспомнить. Он заставлял ее пить, постепенно приучая к спиртному, чтобы легче было с ней справиться. Теперь он был почти уверен, что она, оставшись без присмотра, уже ничего не выкинет.
Во время их последнего плавания Джуниор Аллен повел катер к Бимини. Там он взял на борт маленькую таитянку-потаскушку по имени Фанка, которая делала все быстрее, чем ее успевали попросить. Они отправились в уединенную бухту одного из островов Бэрри, неделю простояли там на якоре и окончательно развратили Лоис Аткинсон, полностью лишив ее остатков человеческого достоинства. Об обратном пути на Кэндл-Ки она не помнила ничего. А позднее, в июне, он уехал. Куда – известно лишь ему одному. Он покинул Лоис, совершенно уверенный, что оставил этой кроткой женщине достаточно жутких, как взрывы, видений и ранящих, словно осколки, воспоминаний, чтобы они быстро доконали ее.
Когда Лоис стало клонить ко сну, я задумался: чем объяснить поведение этого мужчины? Конечно, на свете есть люди, стремящиеся разрушить все хрупкие и прекрасные вещи, до которых они в состоянии дотянуться. Так скверный ребенок бьет и крушит все ценные безделушки в доме, мечтая привлечь к себе всеобщее внимание.
Лоис, застенчивая, милая, чувствительная, изящная и ухоженная, фактом своего существования бросала вызов Джуниору Аллену. Отвергнув его ухаживания, невольно превратила этот вызов в прямое оскорбление. И хотя возвращаться на Кэндл-Ки после того, как Джуниор нашел и присвоил то, что спрятал сержант Дэвид Бэрри, было явной неосторожностью, Аллен не мог не принять такого вызова и полностью сосредоточился на том, чтобы заглотить этот редкостный тропический плод. Куда более изысканный, чем Кэтти Керр.
Самые страшные преступления мужчины против женщины не караются законом. Улыбчивый парень, быстрый и ловкий, как кошка, играющий мускулами, защищенный деньгами, свободно охотится в беззаботном и незащищенном мире, ненасытный, словно лис в курятнике. Я теперь знал, к чему влекло Джуниора. К убийству! И за символическим убийством Лоис легко могло последовать другое, уже самое настоящее, кровавое и жестокое!
Пронырливый и бесшабашный, откровенный и деспотичный. Сатир с раздвоенным копытом, заросшими шерстью ушами и вечной улыбкой на лице. Вот он стоит за штурвалом «Плэй Пен» собственной персоной. Любите его, поймите его, простите его и, опустив глаза, оправдайте – хоть по Фрейду, хоть по Христу. Иначе придется согласиться с непопулярным нынче мнением, что зло, порожденное отнюдь не несчастным детством подлецов и негодяев, – это абсолютное зло все же существует в нашем мире, существует ради известных лишь ему самому целей.