Как-то раз — было это года три-четыре назад — его приставили к известному адвокату в качестве секретаря; появились сведения, что адвокат проявляет нелояльность по отношению к высшим чинам государства и позволяет себе весьма вольные высказывания о партийном лидере.
Более того, в разгар фестиваля молодежи и студентов он даже пытался навести мосты с представителями некоторых государств, обещая предоставить документы, компрометирующие высшие органы СССР, в обмен на политическое убежище на Западе.
Впрочем, его так и не смогли поймать с поличным и как раз для этой цели привлекли к работе Игоря.
Адвокату было под пятьдесят, а его молодой супруге едва исполнилось двадцать пять: он был высок, сед и представителен и высоко держал свою красиво посаженную голову, произнося речи в суде.
Говорили, Алина вышла за него замуж по любви.
Вероятно, так оно и было; однако уже через три недели после того момента, как Игорь впервые переступил порог просторной квартиры в доме на Котельнической набережной, Алина заливалась краской с ног до головы, стоило ему только бросить на молодую женщину мимолетный взгляд.
Игорь до сих пор поражался, как этот факт мог ускользнуть от внимания адвоката; однако почтенный муж по-прежнему доверял своей супруге и безбоязненно оставлял ее наедине с красавцем секретарем.
Они вдвоем разбирали обширный архив адвоката, едва не касаясь головами; Игорь чувствовал: еще мгновение, и верная жена повалится без чувств от одного только осознания его близкого присутствия.
Будто невзначай, он взял ее за руки; она задрожала, как пойманная в силки птица.
Это было — как озарение; Игорь уже явственно понимал, что от замкнутого адвоката он так и не добьется опрометчивых откровений, и предчувствовал весомый выговор за проваленную операцию; в этой ситуации внезапная страсть Алины была для него счастливым спасением.
Он взял ее здесь же, на рассыпавшихся бумагах и судебных протоколах; целуя ее лицо, он чувствовал на губах соленые слезы стыда и раскаяния.
«Бедная девочка, — думал он, скользя ладонями по ее мелко подрагивающему горячему телу, — бедная моя девочка! Если бы она только знала!»
— Ты меня любишь?’— взахлеб шептала она, неистово прижимаясь к его груди. — Скажи только, что ты меня любишь!
— Люблю, — отвечал Игорь, стараясь придать голосу интонации страсти.
— Если ты меня разлюбишь, я не знаю, что с собой сделаю! Мне нечего терять!
Она выболтала все. Она даже показала ему тайник на веранде адвокатской дачи, где супруг хранил рукописные тексты статей для западной прессы, обвинявших Советскую власть в грабежах и массовых убийствах.
Этого было более чем достаточно для смертного приговора. Бугаев ликовал в предвкушении наград за удачно проведенную операцию.
Однако процесс по делу о предательстве так и не состоялся.
Адвокат выбросился из окна при обыске квартиры. Но — горькая ирония судьбы — вовсе не из-за того, что был разоблачен. Просто молоденький и ехидный лейтенант госбезопасности, проводивший обыск, смеясь, высказался насчет неверности супруги, и выражение лица ее, стоявшей рядом, было для адвоката самым лучшим и безжалостным подтверждением его слов.
Никто не ожидал от солидного человека такой прыти.
Он перемахнул через стол и, проломив телом оконное стекло, разбился внизу, на асфальте.
Дело замяли: адвокатскую вдову за закрытыми дверями осудили за недоносительство и пособничество в шпионаже и надолго отправили в лагерь строгого режима.
Игоря повысили в звании за успешно проведенную операцию по раскрытию империалистического диверсанта.
Смешно, но Алина при знакомстве тоже сказала:
— Вы похожи на киноартиста.
— … но на самом деле не киноартист, — прибавила теперь Галина. — Я знаю, кто вы.
Игорь рассмеялся, вновь смехом скрывая замешательство.
Интересно, что она могла знать, что имела в виду: что он гид или что только прикидывается гидом?
Никогда они не возвращались больше к этому разговору.
Вероятно, Галина узнала о роде его занятий от отца и потому не расспрашивала. Разве что капризничала, когда он в очередной раз отбывал в дальние и продолжительные командировки, и недоумевала, почему бы не выбрать себе работу покомфортнее, благо возможности имеются.
— Пожалуйста, не сердись, — попросил Игорь.
— Буду сердиться, буду! И никогда не прощу! — По тону девушки было понятно, что гроза миновала.
Игорь усмехнулся:
— Ну, тогда я схожу на кухню, горло промочу, а ты тут пока дуйся себе на здоровье.
— Папа привез сакэ, — не сдержавшись, сообщила Галина, и лицо ее осветила по-мальчишески хитрая улыбка. — Ты когда-нибудь пробовал сакэ, деревня?