Жили дружно, много работали, но достатка не было. Молодая взяла в свои руки хозяйство, и Пыльников не мог налюбоваться на жену. Наступила засуха, голодное время. Из казачьей станицы Магнитной чаще и чаще прибывали меновщики — меняли одежду на хлеб, рассказывали о железной руде, о строительстве завода и нового города, о заработках. После неурожая хлеба у Пыльникова не оказалось, есть и менять было нечего. Вот тогда-то они и решили податься к железной руде, в Железногорск, устраивать жизнь. Это было лет двадцать с лишним назад.
Сквозь метель, по бездорожью он шел впереди с мешком на плечах. Сундучок со слесарным инструментом нес в руке, а она, красная от натуги, безропотно тянула на салазках за ним все домашнее «богатство».
В первый же день поселили их в палатку, записали в бригаду землекопов, выдали добротный паек. Бригадиром был веселый, восторженный человек — Байбардин, сталевар с юзовских мартеновских печей. Клали фундамент под мартеновский цех. Тяжелая была работа, но у всех на виду и оплачивалась высоко. Передовых примечали, славили, премировали. Пыльников на рытье котлованов работал усердно: с болезненным самолюбием старался попасть на Доску почета! Попал! Знаменитый московский художник нарисовал портрет размером 60 на 80. Похож, боевой, настоящий рабочий! Тосковал о собственном доме. Деньги пересчитывал, откладывал, утешал себя тем, что вскоре купит дом. Пыльников жил рядом с палаткой Байбардина. Здесь и сблизились с ним и называли друг друга уважительно, по-родному — «сосед».
Сосед мечтательно рассказывал, как будут здорово жить, когда построят завод и выдадут первый металл.
Дали Пыльникову комнату в бараке. Комната Байбардина случайно оказалась напротив: дверь в дверь. Опять соседи! Жена быстро перезнакомилась со всеми и стала заводить хозяйство. Жене говорил: рожай мне сыновей. С девками некогда возиться — проку мало с них. Родился первый здоровый, горластый сын. Пыльников считал себя теперь человеком в полном смысле. У него — семья! Он почувствовал свою гражданскую ценность и стал уважать себя. Жена старалась — каждый год приносила по сыну.
Бараки были длинные, с гулкими коридорами. Комнатка тесная, полна мелочей. Уставал на работе, приходил домой — пил, жаловался соседу, что плохо живет.
Дома стоили дорого, и Пыльников как ни хитрил, как ни копил, а все-таки долго не мог построить или купить дом. И только после войны сектор индивидуального строительства помог Пыльникову ссудой.
Жизнь в новом доме долго не нравилась ему. Было пусто, мертво без хозяйства, невесело. Наладить добротную жизнь — времени не хватало, весь день на производстве, к вечеру уставал и руки ни до чего не доходили. Нужно было хитрить: на заводе работал кое-как — ни шатко, ни валко, лишь бы смену отбыть, берег силы и вечером работал дома. Всех заставлял — и жену, и детей. Никто без дела не сидел.
На зарплату широко не развернешься, нужно метить в горячие цехи, где были большие оклады и сверх того выдавали премиальные. Пошел в сталевары. Учил его Байбардин. Стали давать доходы огород, сад, корова. Недели и месяцы уходили на устройство сытой жизни, на заботы по хозяйству. На это тратились и энергия, и ум, и вся пыльниковская изворотливость. Настала, наконец, хорошая жизнь в своем доме — полная чаша! Сыновья работали, дочь тоже — в стройконторе и училась в вечерней школе. Жена с утра до ночи смотрела за домом. Покой нарушался только приездом родственников.
Каждый год приезжали к Пыльникову три старые не замужние сестры, заполняли дом сплетнями, глупыми разговорами, слезливыми воспоминаниями. Пыльников ненавидел их и жалел: бестолково прожили жизнь сестрицы, как кукушки! Не любил: распоряжались в доме, занимали место, жили подолгу. Каждый год уговаривал: переезжайте в город, женихов подыщу, правда, тертых уже, зато своим гнездом заживете. Сестры каждый раз соглашались, а Пыльников, зная, что они не покинут деревню, философски рассуждал за вечерним чаем:
— Женщина должна рожать, быть матерью. От этого человечество растет-множится… Родина-мать! Понимать это надо!.. — и уходил спать. Нравился сам себе, что болел душой за человечество.
…Во дворе залаяла собака. Жена сказала кому-то: «Проходи! — и Пыльников поднялся с дивана. Воспоминания облегчили душу, как будто он снова прожил прошедшие годы, которые были и тяжелыми и радостными. Теперь авария, уже не казалась таким большим событием. Пыльников никого уже не ждал, а когда увидел пришедшего Ваську — сына Байбардина, — который, улыбаясь, встал у порога, играя ремешком фотоаппарата.