«Сколько ни утверждают, что все профессии в наше время хороши и почетны, — размышлял я, — а все-таки даже те, кто об этом твердит и пишет, всеми силами стараются пристроить своих детей получше. Если сынок или дочка умеет пиликать на скрипке, бренчать на рояле — обивают пороги музыкальных училищ, если сынок или дочка лепит из пластилина собачек и зайчиков, — в художественную школу: студента, окончившего институт, тянут в аспирантуру. Только бы подальше дальше от повседневной «черной» работы!»
Я пропустил Женю вперед. Она чуть съежилась и негромко сказала: «Здравствуйте...»,
За столом, накрытым чистой скатертью, сидели отец и старший брат Иван. Из-за перегородки выбежала маленькая Надя с ручкой в перепачканных чернилами пальцах, уставилась на Женю. Отец, опираясь о стол, медленно приподнялся в нетерпеливом ожидании. Во взгляде — и вопрос, и мольба, и надежда, и тревога. В душе у меня что-то стронулось с места, словно оборвалось что-то.
— Все в порядке, отец, — сказал я бодрым, ненатуральным голосом. — Приняли! — И ужаснулся: как я мог так легко, так предательски выговорить, ложь перед этими добрыми, умными, ласковыми глазами! Мужество изменило. Но сказанного уже не вернуть.
Женя со страхом и, казалось, с отвращением покосилась на меня, отступила на шаг в сторону.
Отец молодо распрямился, стал подгонять женщин — собирать на стол.
— Здравствуй, милая девушка! Как величать? Женя... Хорошее имя. Вместе с Алешей поступали?
— Я уже учусь, — прошептала Женя.
— Что же вы стоите у порога? Садитесь! Выпьем по такому случаю.
Мать и Татьяна, жена Ивана, быстро накрыли на стол — все было приготовлено заранее.
Мне казалось, что Женя неживая. Сидит рядом со мной, уронив взгляд на свои руки, лежащие на туго сдвинутых коленях, и не дышит.
— Мы за тебя рады, Алеша, — сказал Иван, приподняв рюмку с водкой. — Будь здоров!..
Отец, мельком взглянув на меня и на Женю, выпил молча. Осторожно поставил стаканчик. Я готов был заплакать от жгучего стыда. Я себя ненавидел.
— Что же вы не притронулись даже? — сказала мать. — Сынок, Женечка!..
Женя приподняла голову, крупные завитки волос с рожками на лбу чуть встряхнулись, черные, оттененные синеватыми белками глаза ее выражали озабоченность и испуг.
— Алеша очень устал, — проговорила она.
— Ну, как не устать! Сколько ночей не спал... Ешьте, ешьте.
— А я, сынок, в Крым не поеду, — сказал отец, постукивая пустым стаканчиком. — Мне и здесь неплохо. Посоветовались мы с матерью и надумали справить тебе костюм. Хороший. Ты теперь на людях... — И украдкой вскользь взглянул на Женю.
— Что ты выдумал, папа! Я никогда не надену тот костюм! Мне твое здоровье дороже...
— Ну, спасибо, — сказал отец тихо, чуть растроганно. — Наливай, Иван.
В это время, широко растворив дверь, в комнату шумно вдвинулась Лиза. Некрасивое, в бурых пятнах лицо ее было изломано гримасой плача — губы растянулись, глаза расплылись, в- них дрожали слезы. Она рухнула перед отцом на колени.
— Папа, пожалей меня! Сил моих нет. Измучил! Измучил он меня вконец!.. Жизни нет! Поговорите с ним... Опять раскатывался в машине с этой...
Женя, сторонясь Лизы, непроизвольно отодвигала от себя тарелку. Она прижалась плечом к моему плечу.
Отец подхватил Лизу.
— Встань. Не реви. — Лиза поднялась.
— Где он?
— Идет сейчас. Высадил ее у заправочной колонки, чтобы к дому с ней не подъезжать.
К Лизе подошла мать.
— Будет заливаться-то... При чужих-то людях...
Лиза обошла стол, направляясь за перегородку.
— Что мне чужие люди! Им дела нет до моего горя...
Голова отца поникла над столом. Он не знал, что предпринять. Иван молчал. Из-за перегородки доносились всхлипывания Лизы, утешения матери.
Возможно, сцена эта показалась Жене дикой, немыслимой, но она не смела встать и убежать, даже пошевелиться боялась.
Молчаливое ожидание момента, когда войдет Семен, было тягостным.
Он явился легкий, нетерпеливый и оживленный. Встал на пороге, изумляясь необычному торжеству, швырнул промасленную куртку в угол...
— По какому поводу праздник? — скользнул по Жене наметанным взглядом,уронив блудливый смешок.
- Уж,не свадьба ли?
Более глупой и неуместной шутки трудно было придумать.
Руки Жени соскользнули со стола,она строго выпрямилась.Надменный,брезгливо-пронзительный взгляд ее утихомирил, даже смутил Семена.
Он переступил с ноги на ногу. Иван сказал ему:
— Алешу в институт приняли.