Антония: А почему он не связал тебя ремнем?
Нанна: Разве может связать кого-нибудь тот, кто сам связан?
Антония: Святая правда.
Нанна: И еще четыре раза, прежде чем мы встали, его конь останавливался, земную жизнь пройдя до половины{105}.
Антония: Как сказал Петрарка.
Нанна: Скорее, Данте.
Антония: А разве не Петрарка?
Нанна: Данте, Данте. Но он был и этим доволен и поднялся с постели счастливый. Встала и я вместе с ним. Он не мог остаться и разделить со мной завтрак, но распорядился о том, чтобы мне его доставили; сам же явился вечером, к ужину, за который тоже заплатил.