– Идём со мной в Эйри! – импульсивно предложил Форс.
– Товарищ, когда ты рассказывал мне свою историю, разве ты не говорил, что сбежал от своего племени? Будут ли они приветствовать твоё возвращение, особенно если ты приведёшь с собой чужака? Мы живём в мире, в котором всё ещё существует ненависть. Позволь мне рассказать тебе о своём народе – это история давних дней. Летающие люди, основавшие моё племя, рождались с тёмной кожей – в те дни они много натерпелись от тех, у кого была более светлая кожа. Мы – мирный народ, но нас ещё гнетёт древняя боль, временами она прорывается на поверхность сознания, отравляя его злобой. Путешествуя на север, мы попытались подружиться со степняками. Мне известно о трёх случаях отправки к ним вестников. И всякий раз нас встречал полёт боевых стрел. Поэтому теперь наши сердца ожесточились, и в случае необходимости мы готовы постоять за себя. Можешь ли ты обещать, что горцы протянут нам руку дружбы, если мы отправимся к ним?
Горячий румянец залил щёки Форса. Он боялся ответить на этот вопрос. Чужеземцы являются врагами – древнее правило его народа. И всё же почему так должно быть? На этой богатой и обширной земле совсем немного людей. Конечно, её хватит для всех – тем более, что она тянется до самого океана. И в старые дни люди строили корабли и на парусах плавали через моря к другим обширным землям.
Он всё это высказал вслух, и Арскейн тут же с готовностью согласился с ним.
– Товарищ, ты рассуждаешь честно и откровенно. Действительно, почему только из-за различий в цвете кожи или языке между нами двумя должно возникнуть недоверие? Мой народ живёт, обрабатывая землю, мы сажаем в почву семена, и из них вырастает пища, мы пасём стада овец, дающих нам шерсть, из которой мы вяжем себе плащи и ночные покрывала. Из глины мы делаем кувшины и горшки, обжигая их в огне, чтобы они приобрели каменную твёрдость, лепя их руками, придавая им форму, которая бы радовала глаз. Степняки – охотники, приручившие лошадей и пасущие стада коров – любят постоянные передвижения… и им нравится исследовать далёкие тропы. А твой народ?..
Форс сощурился от света солнца.
– Мой народ? Мы всего лишь маленькое племя, состоящее из нескольких кланов, и часто зимой нам приходится голодать, и мы ходим отощавшими: горы – суровый край. Но превыше всего мы любим знание, наша цель – исследование руин, мы пытаемся понять найденные вещи, научиться тому, что в своё время сделало Древних великими. Наши знахари борются с болезнями тела, а наши Учителя и Звёздные Люди – с невежеством разума…
– И тем не менее эти же люди, борющиеся с невежеством, заставили тебя уйти от них и бродить в одиночестве только потому, что ты отличаешься от них…
Во второй раз лицо Форса покраснело.
– Я мутант. А породе мутантов нет доверия. Зверо… Зверолюди – тоже мутанты… – Тут он запнулся, не в силах дальше продолжать.
– Лура – тоже мутант…
Форс заморгал удивлённо. Эти три слова означали больше, чем констатацию факта. Его покинуло напряжение. Ему стало жарко, но не от стыда или от жгучих лучей солнца. Это был приятный жар, какого он никогда прежде не испытывал.
Арскейн опёрся подбородком на ладонь и стал вглядываться в переплетение кустарников и лиан.
– Мне кажется, – начал он, растягивая слова, – что мы – словно части одного тела. Мой народ – его руки, чем-то занимающиеся, что-то делающие, чтобы жизнь была легче и прекраснее. Степняки – это беспокойные, вечно спешащие ноги, вечно томимые жаждой открытия новых троп и незнакомых вещей, которые могут находиться за горизонтом на востоке или на западе. И твой клан – голова, думающая, вспоминающая, планирующая действия для ног и рук. Вместе…
– Вместе, – выдохнул Форс, – мы составим нацию, какой не видела земля со времён Древних!
– Нет, не такую, что была у Древних! – резко ответил Арскейн. – Они не были единым организмом: они знали войну! А тело срастается вновь только в том случае, если каждая её часть, зная собственную ценность и гордясь ею, признаёт также ценности и других частей. И когда произойдёт встреча, цвет кожи, глаз, чужие обычаи будут значить не больше, чем пыль, которую смывают водой с рук перед едой. Мы должны прийти друг к другу, смыв эту пыль – или она поднимется и ослепит наши глаза, и то, что было начато Древними, будет вечно продолжаться, бесконечно отравляя землю.
– Если бы только так могло быть…
– Брат, – Арскейн в первый раз использовал это более личное слово по отношению к Форсу, – мой народ верит, что за всеми действиями в этой жизни стоит какая-то направляющая сила. И мне кажется, что нас привели в это место, чтобы мы могли встретиться. И из этой встречи, возможно, родится нечто, более сильное и могущественное, чем что-либо нам ранее знакомое. Но сейчас мы задержались здесь слишком долго, и, возможно, смерть всё ещё следует за нами по пятам. Но я не думаю, что мы свернём с пути, уготованном нам.