Неподалёку от них кругами плавал молодой олень, высоко подняв рогатую голову. И целыми дюжинами прибывали меньшие существа, карабкаясь друг по другу на домики, стремясь оказаться в безопасности. Арскейн резко негодующе воскликнул и отдёрнул руку, когда по ней, извиваясь, поползла змея.
Когда пожар прокатился вдоль берега, сделав воду кроваво-красной, создания в воде и на домиках, казалось, съёжились, вынужденные вдыхать пропахший дымом горячий воздух. С неба прямо в плечо горца упала какая-то птица и плюхнулась затем в воду, оставив после себя вонючий запах обгоревших перьев. Форс обхватил голову руками, держа рот и нос всего в дюйме над водой, чувствуя, как обжигающий до волдырей жар хлещет его по плечам.
Сколько они плавали там, вцепившись в стенки хижин, они так и не узнали. Но когда треск пожара уменьшился, Форс снова поднял голову. Яркое зарево пожара исчезло. То тут, то там ещё виднелись тлеющие угольки, упрямо не желавшие погаснуть. Пройдёт некоторое время, прежде чем они рискнут пойти по этой всё ещё дымящейся земле. Им придётся продолжить путь, двигаясь вдоль ручья.
Форс оттолкнул тело оленя, слишком поздно добравшегося до убежища, и стал пробираться к следующей хижине, направляясь к дамбе. Там пожар прогрыз дыру, отхватив солидный кусок, так что вода свободно лилась в старый канал ручья.
При свете тлеющих корней Форс видел на некоторое расстояние.
Спустя мгновение Арскейн присоединился к нему.
– Так мы пойдём по воде, да? – воскликнул южанин. – Что ж, имея этот пожар позади себя, нам не стоит беспокоиться о преследовании. Наверное, сегодня удача путешественников протянула нам свою руку, брат.
Форс хмыкнул, взбираясь на грубую поверхность плотины. Они снова могли идти пешком. Вода здесь была только по пояс. Но тут были скользкие камни, и они шли медленно и осторожно.
Когда они наконец отошли далеко от освещавшего небо огня, Форс остановился и стал внимательно разглядывать звёзды, выискивая знакомые скопления, очертания которых он выучил ещё в детстве. С тех пор они неизменно служили ему проводниками. Они направлялись на юг – но на запад от них простиралась неизвестная территория.
– Услышим ли мы теперь барабаны? – спросил Форс.
– Не рассчитывай на это. Племя, наверное, думает, что я погиб, как Норатон, и призывы больше не будут звучать.
Форс вздрогнул, вероятно, просто из-за долгого передвижения в холодной воде.
– Это обширная земля, и, не имея никакого ориентира или направляющего сигнала, мы можем разминуться с твоим народом…
– Это тем более вероятно, что, поскольку сейчас идёт война, мой народ будет скрывать, насколько это возможно лагерь. Но, брат, по-моему, нам бы не удалось так легко сбежать этой ночью из плена, если бы на нас не была возложена какая-то миссия. Пойдём на юг и будем надеяться, что та же самая сила приведёт нас к тем, кого мы ищем. По крайней мере твои горы не сдвинутся с места, и мы сможем повернуть к ним, если у нас не будет лучшего выбора…
Но Форс ничего не сказал на это, обратив свой взгляд к звёздам.
Пока же они продолжили свой путь вдоль ручья, спотыкаясь об источенные водой валуны и скользя по гальке. Через некоторое время они наконец вошли в овраг. Его серые каменные стены сомкнулись над ними, словно путешественники вошли в узкую горловину западни. Здесь они вылезли из ручья и устроились на плоском уступе на отдых.
Форс беспокойно задремал. Его тело облепили москиты и пили кровь, как он ни пытался отмахиваться. Но наконец его отяжелевшая голова склонилась, и он больше не мог сражаться с охватывающим его разбитое тело и отупевший от усталости мозг сном.
Наконец журчание воды разбудило его, и горец лежал, прислушиваясь к этому звуку прежде, чем раскрыл веки. Он растёр зудящее, опухшее от укусов лицо, когда изумлённо посмотрел на зелёный, поросшим мхом камень и коричневую воду. Затем он рывком привстал. Да ведь уже по меньшей мере позднее утро!
Арскейн всё ещё лежал рядом на животе, подсунув под голову руку. На его плече было тёмно-красное пятно – след от ожога. Наверное, от плывущего горевшего бревна. Течение ещё продолжало нести другие остатки пожара: полусгоревшие палки, измочаленное тело белки с обуглившимся на спине мехом.
Форс выудил эту белку прежде, чем вода унесла её дальше. Полуобгоревшая белка – настоящий деликатес, когда желудок оказывается слишком близко от позвоночника. Форс положил белку на камень и содрал шкурку остриём копья, за который он цеплялся всю ночь.