В это утро они потеряли ещё двоих. Арскейн, перебегая от одного спрятавшегося человека к другому, обнаружил убитого, пришпиленного дротиком к земле, и ещё одного, раненного в ногу, когда тот перевязывал рану. Вернувшись к Форсу, он был совершенно спокоен.
– В полдень лагерь отправит людей нам на смену. Если мы зажжём на холме сигнал предупреждения, то они приготовятся перенести лагерь и могут попасть прямо в засаду. Но Карсону кажется, что он помнит что-то из древних переговоров при помощи дыма, и он добровольно вызвался попробовать. Всё дело в том, что сигнальщики подставятся под удар. – Южанин хмуро посмотрел на притихший лес. – Нас сейчас всего пятеро, и двое при этом ранены. Если мы погибнем, а племя спасётся… какое значение будет иметь наша смерть?
Форс боролся с желанием вызваться добровольцем. Он болезненно отнёсся к лёгкому колебанию, с которым на него посмотрел Арскейн, когда он ничего не ответил. Затем южанин повернулся и пополз к центру маяка. Форс шевельнулся. Возможно, он бы и пополз вслед за своим другом, если бы не уловил что-то, заставившее его прижаться к земле в напряжении и приготовиться. Внизу на мгновение показалась голова Луры. Она нашла щель в цепи врага, на поиски которой он её и послал. И тогда он тоже начал пробираться ползком вокруг холма к той точке, ниже которой он заметил голову Луры.
Стремительным броском вниз он пересечёт открытое пространство целым и невредимым. Если он правильно выберет время, его бег отвлечёт выстрелы, которые должны быть направлены на воинов у маяка. Он облизнул пересохшие губы. Лук и колчан нужно оставить, ему придётся полагаться только на меч и охотничий нож.
Да, он не ошибся. Коричневые уши Луры снова чётким контуром показались на фоне заросшего зелёным мхом камня. Она ждала его. Форс подобрал под себя ноги и, словно стрела, пущенная из лука, стремглав выскочил из укрытия и петляя бросился вниз по склону. Сзади он услышал одиночный крик удивления, а затем он уже был в лесу, и рядом с ним – Лура.
Тут он сосредоточился полностью на самой ближайшей задаче. Он пронёсся сквозь стену небольших деревьев почти не делая никаких попыток замаскировать свой след. Когда он услышал предупреждение Луры, что за ними уже началась погоня, сердце его забилось быстрее. Сумеет ли он перехитрить врага – теперь это зависело от его ног, его искусства охотника и его чувства направления. Он должен стать лакомым кусочком, вот-вот готовым попасть в лапы преследователей и тем не менее всё время ускользающим от врагов, уводя тех на территории степняков так, чтобы спровоцировать Кантрула на боевые действия. Обрисованный Ярлом этот план казался столь же простым, сколь и смертельно опасным… но сработает ли он?
Всю оставшуюся часть дня он лишь на короткие периоды устраивал себе отдых, но только после сигналов Луры, что их всё ещё преследуют. Однажды он сам решил удостовериться в этом и взобрался на утёс, возвышавшийся за рекой, которую он пересёк. Он задержался в небольшой расщелине на верху утёса достаточно долго, чтобы заметить три серых силуэта, выходящих из леса в полумиле от ручья, и первая из этих фигур шла на четвереньках, всё время нюхая землю.
Три… Сколько же их всего? Но люди на маяке, должно быть, уже предупредили лагерь. Он не должен думать сейчас ни о чём, кроме своей задачи. Если глаза и уши раньше не подводили его, то теперь они должны послужить ему ещё лучше. Как бегун, обретший второе дыхание, ему, наверное, следует проявить побольше хитрости. Зверолюди могли поверить, что он бежал от маяка, охваченный дикой паникой, но теперь это не мешает ему проявлять больше осторожности. Он попробовал несколько трюков, призванных замести следы, и подождал реакции Луры. Она оказалась благоприятной, погоня всё ещё продолжалась.
За несколько часов до наступления вечера он повернул на запад. Форс хотел пересечь линию, которая должна была вести к бобровому озеру и таким образом к лагерю Кантрула… если только пожар не заставил степняков покинуть то место. Он ел на бегу, засовывая в рот ягоды и горсти зрелых зёрен пшеницы-самосевки, растущей неровными участками на когда-то засеянных древних полях. В старом саду он обнаружил твёрдые, полусозревшие персики, и он съел их достаточно, чтобы можно было продолжать бег. А жажду он утолил водой из ручья.
Хуже всего было ночью. Чтобы отдохнуть, ему пришлось забраться на ветви дерева, находившегося достаточно близко к выступу скалы, чтобы в случае необходимости спрыгнуть на него. Лура чутко дремала на этом выступе. Её кремово-коричневый мех сливался с обветренным камнем. Он задремал и проснулся, чтобы размять затёкшие мышцы, и снова задремал. До утра он ещё дважды передвигался, уходя на расстояние мили от места прежнего привала, и каждый раз выбирал такое, чтобы можно было быстро отступить.