Аладдин протянул руку и коснулся ее лица. Кожа теплая, пульс сильный. Но она не дернулась и не двинулась – ее тело было неподвижным, как статуя.
Аладдин колебался. Он не понимал, что происходит.
Но, как он понял еще тогда, когда наткнулся на лампу в темном переулке, удаче нужно доверять.
Он пробежал мимо нее к лестнице.
Когда он все же обернулся, профессор Мэйберри уже неторопливо шла дальше, отправляя в рот очередную порцию пудинга.
Впрочем, все-таки есть разница между просто удачей и слишком большой удачей.
С того момента, как он прошел в западное крыло, какие-то силы убирали с его пути препятствия, словно его место именно здесь.
В Школе Зла.
Коридоры в спальне были слишком темными, чтобы ориентироваться в них ночью, – просто лабиринт, – но каждый раз, когда Аладдин выходил на перекресток, мимо тут же пробегали крыса или таракан и пищали: «Сюда!», указывая верное направление.
Когда в коридор вышел одноглазый учитель, стена потянулась к Аладдину и оттащила его назад.
Великан-людоед провалился в сон, едва увидев мальчика.
Потом мимо пролетели две летучие мыши, пища «Хамбург, Хамбург, Хамбург». Они привели Аладдина к двери в конце коридора, на которой было вырезано имя декана.
И если уж даже все это не считать достаточным доказательством того, что Зло помогает ему… дверь кабинета профессора Хамбурга таинственным образом раскрылась перед ним.
Аладдин скользнул внутрь, раздумывая, как будет обыскивать кабинет, и где именно декан спрятал лампу. Но тут он услышал грохот в ящике стола в углу комнаты. Ящик, когда он не смог вскрыть замок, сам открылся с раздраженным скрипом, словно не хотел терять время с такими любителями.
Едва Аладдин посмотрел на лампу, та заблестела как драгоценный камень, а затем потеплела в его руках, тихо мурлыча, словно сама хотела, чтобы мальчик ее нашел, и радовалась возвращению.
«Значит, все это время мне помогала сама лампа? – задумался Аладдин, разглядывая свое отражение в ее блестящей поверхности. – Но тогда я, может, и на самом деле добрый. Потому что с чего бы лампе помогать кому-то злому?»
Из соседней комнаты – спальни Хамбурга – послышался храп.
Аладдин крепко схватил свое сокровище и выбежал из кабинета.
Всякие «кто», «что» и «почему» сейчас неважны.
Лампа снова у него.
Вскоре он спустился обратно по лестнице, вернувшись на сторону Добра. Именно там, на балконе своей комнаты, пока его соседи мирно спали, Аладдин наконец-то оказался в тишине и одиночестве. Он поднял добычу в воздух, чтобы ее осветила луна, и потер ладонью – раз, другой, третий…
Из лампы пошел красный дым, который превратился в полупрозрачный ползучий силуэт – змея, который поднялся высоко в ночном небе, а потом спустился и приблизил морду к лицу Аладдина.
– Молодой хозяин, – прошипел змей. – Ш-ш-ш-ш-то пожелаеш-ш-ш-ш-шь первым?
Аладдин вздрогнул. Он представлял себе джинна более дружелюбным, привлекательным… и менее чешуйчатым.
– Говори, мальчиш-ш-ш-шка! – резко сказал джинн, сверкая красными глазами.
Аладдин выпрямился. Неважно, кто именно исполнит его желание. Неважно, добрый он или злой. Важно лишь желание, загаданное с чистейшими добрыми помыслами.
Он посмотрел прямо в глаза змею.
– Я хочу, чтобы принцесса Кима безумно в меня влюбилась.
Глава 7
Несколькими этажами выше в своем кабинете братья устроили поздний ужин.
– Хвастается своей лампой? Угрожает всех превратить в лягушек? Как вообще хоть кто-то может подумать, что этот мальчишка добрый? – проворчал Рафал, прожевывая кусок бифштекса. – Перо ошиблось насчет него. А это значит, что Сториану больше нельзя доверять.
– Перу, которое назначило нас Директорами? Перу, которое поддерживает в нашем мире жизнь? – спросил Райен, сталкивая вилкой с ножа кусочек рыбы. – Прости, но Сториану я доверяю больше, чем тебе. Если он говорит, что Аладдин добрый, значит, это правда. Просто подожди, и все увидишь.
– Если он действительно добрый, почему ты не увидел этого с самого начала? – вызывающе спросил Рафал.
– А ты почему не увидел? – возразил Райен.
Рафал взорвался.
– Почему Сториан лезет в дела нашей школы? Почему сейчас? Добро и так уже победило в пяти сказках подряд, а перо теперь еще и дарит тебе учеников, которых заслужил я?
Он смахнул тарелку со стола – она врезалась в книжный шкаф и разбилась.
– А что, если ты прав? Что, если перо в самом деле на твоей стороне? Что, если оно вообще хочет избавиться от Зла? Что тогда?!