– Что с нами случилось? – тихо спросила она.
Она повернулась к Доброму Директору, сидевшему на балконе, ожидая, что хотя бы он разделяет ее чувства. Но вместо этого Райен… улыбался.
Он медленно опустил голову и посмотрел ей в глаза. Директор школы заметил выражение ее лица – и безразлично отвернулся к сцене.
– Следующий, – позвал он.
Несмотря на громкие протесты никогдашников, абсолютно все избранные ученики Школы Добра использовали магию светящихся пальцев – в частности, Аладдин, чье заклинание было настолько продвинутым, что оно сделало кожу всех никогдашников прозрачной, показав вены и органы.
Заклинание, после которого Фала резко выпрямился.
Мальчишка определенно научился этому заклинанию у Райена.
Потому что давным-давно Райен научился ему у своего злого близнеца.
Темная магия, которая стала оружием Добра.
В конце концов только Кима отказалась пользоваться той же тактикой, что и остальные ее одноклассники. Она подняла светящийся палец высоко вверх, сверчки заиграли барабанную дробь… а потом она драматичным жестом погасила магический свет.
– Величайший талант Добра? – провозгласила Кима. – Оставаться верными себе.
Ее освистали обе стороны. (И даже сверчки.)
Окончательно упав духом, Кима плюхнулась на свое место рядом с Аладдином, но ее парень осторожно отодвинулся в сторону. Она уставилась на него, явно задетая таким обращением, но Аладдин притворился, что ничего не заметил, и громко зааплодировал последнему выступающему мальчику, который вселил в двух никогдашников беспокойных духов и заставил их вступить в жестокий боксерский поединок. Они послали друг друга в нокаут.
Смотря, как его всегдашники поражают никогдашников своими способностями, Райен посмеивался. Они, конечно, хорошо подготовились – таланты им подбирал лично Директор школы. Тем не менее они сделали все точно так, как им приказали, и теперь им гарантирована победа. Восстание будет подавлено. Угроза исчезнет. Добро снова сокрушит Зло. Он поискал взглядом Крюка – ему не терпелось поделиться триумфом – и увидел, как тот присел на корточки возле Капитана Пиратов. Они шептались, Крюк иногда что-то записывал.
«Как будто мы и так уже не выигрываем! – ухмыльнулся Райен. – Теперь декан Школы Добра еще и сговорился с судьей!»
Джеймс не оставлял ничего на волю случая.
Райен улыбнулся еще шире.
Фала со своего места тоже заметил, что Крюк сидит рядом с Капитаном. Мальчик-никогдашник подозрительно нахмурился, но Джеймс уже сложил все записки к себе в карман и снова поднял голову. Он смотрел на Фалу и его команду.
– Сцена в вашем распоряжении, – сказал декан Школы Добра с плутовской улыбкой.
На мгновение Фала забыл, что он Фала, и светлые глаза Рафала ярко блеснули под маской. Крюк явно хотел, чтобы всегдашники выиграли это соревнование – настолько, что даже привел сюда Капитана Пиратов, чтобы гарантировать победу – и именно это Рафала и озадачивало. Зачем? Зачем Джеймс Крюк прибыл в Школу Добра и Зла? Зачем вообще организовал этот Вечер Талантов? И почему сейчас, когда помог Школе Добра таким потрясающим образом продемонстрировать свои таланты, он наблюдает за учениками Школы Зла так внимательно, чуть ли не облизывая губы, словно ему не терпится увидеть, как будет защищаться Зло? Где-то внутри Рафала все эти мысли наконец-то слились воедино… правда так близка… словно он – сам Сториан и готов написать ответ…
– Ну-с, Хамбург? – прервал его мысли чей-то голос.
Он повернулся к балкону и увидел, что Райен пристально смотрит на декана Школы Зла.
– Вашим никогдашникам есть что показать, или вы уже сдаетесь? – поддразнил его Добрый Директор.
Всегдашники свистели и шипели.
Хамбург посмотрел на Фалу.
– А, я понял! Главный у вас – этот мальчик, – задумчиво проговорил Райен, смерив взглядом новичка Школы Зла. – Тебя зовут Фала, правильно? Напомни мне. Фала из…
Рафал слушал голос брата, которого недавно представил мертвым.
Но на этот раз фантазия не вернулась. Прежнее желание ослабло.
Фала из…
В тени обиды начала расти мягкость.
Даже после всего этого… он любил своего брата.
Любовь нисколько не ослабла.
Не потому, что этого требовал Сториан.
А потому что это правда.
Несмотря на то, что брат желал ему и его ученикам только худшего. Несмотря на то, что брат хочет, чтобы он проигрывал всегда. Рафал все равно хотел только одного.
Чтобы они снова любили друг друга.
Чтобы снова доверяли друг другу.
Так, как раньше, когда один был чист, другой грешен, и они оставались верны своим ролям.