— Гейст? — Килэй посмотрела на них по очереди. — Кто?
— Я, — он убрал плесень с лица, стало видно скучающие глаза, что раньше разглядывали каждый дюйм замка герцога. — Крамфелд — лишь персонаж, которого я придумал, чтобы получить доступ к твоему Насесту. Надеюсь, ты не расстроена.
Его голос гудел, словно ему было все равно. Килэй приоткрыла рот на миг. Она разглядывала его, словно он был посланием, криво записанным внизу страницы, и она пыталась решить, стоит ли обижаться.
— Что?
Гейст повернулся к Каэлу, показывая ожог на шее.
И он понял.
— Это был ты! Я знал, что был кто-то еще.
— Да, это был я, — сказал он абсолютно без веселья. — Без герцога я захотел поселиться в Насесте. Мне понравилось быть дворецким, и Драконша постоянно веселила, но, — он вздохнул, — я знал, что с твоим прибытием Крамфелд в опасности. Я знал, что ты сразу меня узнаешь. Поразительный талант.
Сухость его тона заставила Каэла задуматься, знал ли он значение слова «поразительный», или перепутал его с «обычным».
— Я собирался рассказать когда-нибудь правду. Думаю, теперь пора. Я бы хотел, чтобы ты исцелил меня, пока не ушел, — добавил он, указав на шею. — Я не могу так привлекать внимание.
Килэй нахмурилась
— Откуда ты узнал, что мы уходим?
— Не спрашивай, — буркнул Каэл, приступив к работе. — Он полон тайн.
Он закончил, и Гейст поправил воротник.
— Отлично. Мой корабль уходит через час.
— Нельзя плыть, тебя сожгут! — сказал Каэл.
Гейст скользнул безразличным взглядом по Килэй.
— Нет, пока Средины смотрят в другую сторону. Насеста нет, и мне нужно найти другой замок… снова приложить усилия. Сам процесс изнурителен. Хорошего дня.
Он двигался так медленно, что Каэл не сразу понял, что он вышел за дверь.
— Постой… куда ты…?
Коридор был пуст. Так казалось, с Гейстом не угадаешь наверняка. Каэл на всякий случай пнул подозрительное кресло.
— Не понимаю его, — проворчал он, вернувшись в комнату.
Килэй сжала губы.
— Невероятно, но я даже скучаю по Крамфелду. Возьми это.
Она бросила ему тунику, он на миг был ослеплен, и она толкнула его на кровать. Пока он пытался найти рукава, Килэй обула его в сапоги. Они были великоваты, но лучше, чем идти босиком.
Он заправлял рубаху, когда решил проверить карманы… и они оказались пустыми.
— Что ты там ищешь…?
— Ничего. Глупости, — коротко сказал Каэл, его желудок пылал.
Он оставил кольца в кармане других брюк, те, которые чуть не порвала пополам Килэй. Они пропали в развалинах Насеста… вместе с луком, что она дала ему, перчатками из кожи дракона, что она сделала…
Ему было больно думать об утратах, но он знал, что толку от этого нет.
«То были лишь вещи, — напомнил он себе. — У тебя все еще есть самое важное».
— Куда мы пойдем?
— Кухни. Мы долго не будем приземляться, и я не хочу слушать урчание твоего желудка до Средин. А если по нам попадут, потому что я не услышу чары за урчанием? — Килэй оторвала взгляд от шнурков. — Уверена, потом ты будешь жалеть из-за падения.
— А я не уверен, — сказал он, и она улыбнулась.
Спорить смысла не было.
Они незаметно проникли в большую столовую бухты. Вечернее небо затмил шторм, притупил свет из окна с видом на воду, и лодочки спешили к пристани.
К счастью, на столе ждала да.
К несчастью, стол уже был занят.
— Привет, привет! Присоединяйтесь, — завопил дядя Мартин во главе стола. Он улыбался, на усах повисло много крошек. В руках он держал воющий сверток.
Килэй двигалась так быстро, что Каэл едва увидел: она стояла рядом с ним, а потом забрала ребенка из рук дяди Мартина.
— Приветик, — прошептала она, улыбаясь малышу. — Надеюсь, ты не мучил бедного дядю.
— Он воет, как только проснется, не прерываясь. Но стоит его взять женщине, — он ударил кулаком по ладони, — тишина. Он хихикает и улыбается. Я знаю, что ты задумал, — строго сказал он, когда большие голубые глаза Данте появились над плечом Килэй. — Радуйся, пока можешь, злодей. Через пару лет рыдания тебе с дамами не помогут. И ты будешь таким же, как мы.
Пока Килэй нянчилась с Данте, дядя Мартин принялся запихивать кучу печенья в рот. Каэл заполнил карманы сыром и сушеным мясом. Он сунул в себя две горсти еды, схватил хлеб в путь.
Он пошел к Килэй, чтобы сообщить, что собрался, а она вдруг охнула:
— Что это у тебя? — она разжала кулачок Данте и вытащила золотую сережку, недовольно цокая, хоть и с добрым оттенком. — Думаю, тебе нужно объясниться, кроха. Чье это?
Дядя Мартин поднял голову и нахмурился.