Элинор еще не спустилась вниз. Брендан, сидя за столом между Эриком и Уильямом, настолько погрузился в мрачные мысли, что очнулся, только когда Эрик, толкнув его в бок, предложил подлить, ему вина.
— Хорошо, — рассеянно кивнул тот, мимоходом улыбнувшись Элен, которая ждала, держа в руках кувшин. Только тут он заметил внимательный взгляд Уильяма и догадался, что тот скорее всего уже довольно давно наблюдает за ним.
— Эскорт, посланный Филиппом, прибудет завтра, — обронил Уильям.
— Я знаю.
— Да ну? И ты не забыл еще, что мы с тобой изгнанники, объявленные вне закона?
Брендан едва не ухмыльнулся.
— Я помню.
Уоллес по-прежнему не сводил с него глаз.
— Мы с тобой не раз стояли плечом к плечу под градом стрел, отражали удары мечей, но тогда от боли и ран страдала лишь наша плоть. И мне бы не хотелось видеть, как истекает кровью твоя душа, потому что эти раны куда страшнее.
— Душа? — переспросил Брендан, не опуская глаз. Губы его скривились в горькой усмешке. — О чем ты, Уильям? Думаешь, я забыл, кто я такой? Обычный горец, хоть и возведенный в рыцарское звание на поле брани, но в душе все равно оставшийся «черной костью». В глазах английского короля я достоин одной лишь веревки. И я никогда не забуду об этом, Уильям.
— Да неужто? — Слабая улыбка заиграла на губах Уоллеса. — А я вот, представь себе, иногда забываю. И тогда мне кажется, что я обычный человек, который любит свой дом, семью, копается в земле, растит детей.
Порой мне сдается, что такую жизнь я бы с радостью предпочел любым испытаниям.
— Но ты ведь можешь все это иметь. Филипп будет только счастлив дать тебе и дом, и землю. А король Норвегии? Он много раз обещал тебе то же самое, лишь бы ты согласился служить ему…
— Нет, ни один из них не может дать мне дом: ведь земля, которой они рады меня наделить, — не моя земля, — покачал головой Уильям. — Да и детям, которые у меня могли бы родиться, я не смогу стать таким отцом, которого заслуживает каждый ребенок.
— Но ты ведь сказал…
— Я сказал, что я человек. Я потерял любимую женщину. И до сих пор порой, когда я слышу женский смех, мне вдруг представляется жизнь, которую я мог бы прожить. Но это проходит. Человек обязан принимать с благодарностью и не ропща все, что дает ему жизнь. Это вовсе не значит, что я никогда не женюсь. Но ты, мой юный друг, затеял опасную игру.
Глотнув вина, Брендан придвинулся к Уоллесу.
— Это ведь ты сказал, что пленница принадлежит мне.
— Да. Но ведь она уже давно не пленница, или я ошибаюсь?
— Я это и сам уже понял.
— К завтрашнему вечеру мы скорее всего будем уже в Париже.
— Но ведь это же только завтра, верно?
Смерив Брендана угрюмым взглядом, Уоллес укоризненно покачал головой. Потом пожал плечами.
— Да, это будет только завтра.
Именно в эту минуту на лестнице показалась Элинор. В длинном золотисто-желтом платье из мягкой струящейся материи с ниспадающими до полу рукавами, надменно подняв голову, она грациозной походкой спускалась к ним, словно королева — к свите покорных и восхищенных подданных.
— Миледи. — Уоллес отвесил ей поклон.
— Сэр Уильям, — чуть заметно кивнув головой, вежливо обронила Элинор.
Уоллес подвел ее к столу.
— Вы, наверное, знаете, что мы двинемся в Париж, как только прибудет присланный королем эскорт.
— Да.
— Тогда, вероятно, вы довольны тем, что больше вам не нужно подвергать опасности свою жизнь ради того, чтобы избежать нашего общества.
— Да.
— Конечно, этот дом — не совсем то, к чему вы привыкли, но это лучшее, что у нас есть.
На губах Элинор появилась улыбка.
— Сэр Уильям, неужели вы думаете, что я могу рассказать королю…
— Миледи, — почтительно перебил он, — меня пугает только тот день, когда, четвертованный, я встречусь с Творцом. Но что до того, о чем вы собираетесь рассказать королю… это, миледи, зависит лишь от вас.
Улыбка Элинор стала шире.
— Вы и вправду так считаете?
— Конечно.
— За вас, сэр! — Она поднесла к губам кубок с вином. — Признаюсь, мне будет искренне жаль, если в один прекрасный день вас четвертуют.
Уоллес расхохотался.
— В самом деле?
— Да, сэр Уильям, искренне жаль.
Улыбнувшись еще раз, Элинор отвернулась, и ее взгляд скользнул дальше, туда, где за столом сидел Брендан. Он взглянул на Элинор: в глазах ее было столько боли и отчаяния, что у него защемило сердце. Она показалась ему беззащитной маленькой девочкой.
— Миледи! — радостно улыбнулась ей сидевшая за столом Марго. Они обнялись.
— Стало быть, ты тоже участвовала в этом? — пошутила Элинор.
— Только потому, что боялась за вас, — улыбнулась Марго. — Но теперь все хорошо, правда? Вы могли погибнуть… вот Брендан и придумал все это.