Какое он имел право подвергнуть опасности будущее Элинор? И не только потому, что она была душой и телом предана своей родине… Прежде всего она была невестой человека, которого он знал и уважал.
Увидев Брендана на пороге, де Лаквиль обнял его.
— Я ваш должник, сэр, и был бы счастлив сделать для вас все, что только в моих силах, — снова и снова повторял он, усадив Брендана в кресло и угощая его вином из собственных виноградников.
Шотландец вежливо пригубил, но постеснялся сказать, что с большим удовольствием отведал бы сейчас глоток доброго эля.
— Я бы и не заикнулся о награде, но ради своей страны бедные изгнанники будут рады принять ее, сэр.
— Большего удовольствия вы не могли мне доставить, — искренне отозвался де Лаквиль.
Апартаменты графа поражали роскошью. Затянутые гобеленами стены, великолепный, во всю стену мраморный камин, огромное окно, из которого открывался замечательный вид на собор Парижской богоматери, пышный балдахин над кроватью — все говорило о богатстве дома де Лаквилей. Брендан отвел глаза в сторону.
— Но я пришел не за наградой, сэр…
— Я в этом уверен, друг мой. Слишком хорошо я вас знаю.
— Благодарю за столь лестное мнение, сэр. Надеюсь, вы понимаете, что только бедственное положение заставляет нас принять ваш дар. Однако сейчас речь о другом. Думаю, вам стоит самому потолковать с этим пиратом, Томасом де Лонгвилем.
— Вот как? — По гневным ноткам в голосе графа можно было легко догадаться, что его и без того мучают подозрения. Да, обидчику Элинор не поздоровится, подумал Брендан.
— Вы меня не так поняли, Ален. Дело в том, что он рассказал нам странную историю. По словам де Лонгвиля, когда его посудина собиралась отплыть из Ливерпуля…
— Томас де Лонгвиль был в Ливерпуле?
— Представьте себе, сэр! У Длинноногого и без того немало забот, чтобы еще гоняться за пиратами. К тому же на побережье сколько угодно мест, где никому и в голову не придет задавать ненужные вопросы. Да и таверн там хватает.
— Продолжайте.
— Итак, неизвестный человек заплатил ему за то, чтобы де Лонгвиль взял на абордаж судно, на котором плыла леди Элинор, похитил ее, а потом сделал так, чтобы леди никогда больше не вернулась в Англию.
— Это правда?
— Де Лонгвиль клянется, что так оно и было. — Граф покачал головой.
— Единственный человек, которому это было бы на руку, — ее двоюродный брат, Альфред. Но именно он предложил мне взять ее в жены, поскольку у смертного ложа ее отца дал ему слово устроить судьбу Элинор. — Немного помолчав, граф продолжил: — Вряд ли мне пришло бы в голову жениться на ней — ведь я уже стар. Элинор я знал еще ребенком, качал ее на коленях… но, любя ее как собственную дочь и в память старинной дружбы, которая связывала меня с ее покойным отцом, я был рад дать ей все, что в моих силах.
— Леди Элинор — красивая женщина и очень предана вам, — услышал вдруг Брендан собственный голос.
— Мы будем вечно благодарны вам, сэр, — торжественно заявил де Лаквиль.
Брендан невольно отвел глаза в сторону.
— Буду рад и впредь служить вам, граф, — неловко пробормотал он.
— Клянусь, что, вернувшись в Англию с леди Элинор, не успокоюсь до тех пор, пока не разыщу того мерзавца, который затаил на нее зло.
— Тогда я спокоен за леди Элинор. Она в надежных руках.
Хотя аудиенция у короля продолжалась всего несколько минут, Элинор сразу поняла, почему его прозвали Филиппом Красивым. Он и вправду был на редкость хорош собой. Филипп принял Элинор в своих личных покоях. Она увидела королеву Иоанну и всех его детей, ее представили юной Изабелле, которой вскоре предстояло стать женой старшего сына и наследника Эдуарда Английского и в один прекрасный день надеть корону Англии. Был там и Людовик Наваррский, которому предстояло наследовать корону после смерти Филиппа, и его младшие братья Филипп и Карл.
Королева Иоанна ласково поманила к себе Элинор. Она давно уже сгорала от желания увидеть нареченную графа де Лаквиля и услышать о ее захватывающих приключениях во время плавания. Любопытство королевы было еще больше подогрето известием о золоте, которое кто-то заплатил за исчезновение Элинор.