— Это «Борьба проклятий», — объявила я.
— Чудесно.
— Нарисовано по мотивам вашей легенды о проклятых.
— Ведьмы не хватает. Еще была ведьма.
Меня словно облили ледяной водой.
— Никаких ведьм!
— С тобой все хорошо?
— Отлично. Не волнуйся.
— А я волнуюсь. Потому что не понимаю, что с тобой происходит. Ты сама не своя.
— Это пройдет. Должно пройти.
Вальтер обратился опять к картине.
— Как бы это плохо не звучало, но что бы с тобой не произошло, это стоило того. Черное солнце, фиолетовое небо. Облака горят холодным огнем. Коричневая кровь, смешанная с землею. Воюют небеса, но гибнут люди. Будут ли жить боги после смерти их прислужников? Я тебя хвалю. Ты выдала отличную битву через свою боль. Картина, писанная страданием.
— О чем ты говоришь?
— Ты не помнишь? Ты плакала, когда рисовала.
— Я не ревела. Я не соплячка, чтобы ныть.
— Как скажешь. Ну? — спросил Вальтер. — Когда откроем музей?
Начались теплые осенние дни. Желтела трава и с кустов падали листья. Я чаще выходила на улицу, чтобы погреться на солнце. Роберта умело плела венки из цветов и надевала себе и мне на голову. Они с Ариной уже готовились к зиме. Теперь у них в гостях я не бездельничала. Арина всегда находила мне работу. Я нанизала на веревочки грибы, разбирала ягоды, а Роберта их мяла и засыпала сахаром. Мыли дом, штопали заплатки на старых одеялах. Арина убирала летнюю одежду и доставала из шкафов зимние вещи. На чердаке мы с Робертой нашли старую вазу. Арине она оказалась не нужна, и я ее забрала в музей.
Вальтер вовсю готовил музей к открытию. Доставал из архива пыльные экспонаты, стряхивал с них ветхость и расставлял на полках. Вновь обрекшие цвета картины висели на стенах, и над каждой находилась лампа. В маленьком зале находились статуи, каменные и деревянные. Их сделали местные жители в прежнее время и подарили музею. Не забыл Вальтер о драгоценных камнях и тоже их выставил. Я была довольна проделанной им работе. Вальтер не позволил ему помогать. Архивные книги он мог мне доверить, но не картины.
— Хорошо, тогда я буду просто наблюдать, как ты работаешь.
— Разве это работа? Праздник для души.
— Ты, наверно, устал? Переставляешь с места на место эти статуи. Ты стал меньше спать и не ешь, только чай пьешь.
— Пока у меня есть желание, я буду заниматься музеем. Если на меня нападет хандра, ты потом меня не расшевелишь. Закрою музей, уйду в архив. Буду дни напролет заниматься книгами. Позабудусь в своем маленьком мирке. Не бойся, тебя я с собой заберу.
— И сколько длиться твоя меланхолия?
— Время проходит незаметно. Я не считаю дни и месяцы. Наступает момент, когда болезнь отступает. Хочется выйти из душного архива, увидеть живых людей, солнце, ветер, лес. Начинаешь опять жить и чувствовать. Хватаешься за все руками, спешишь услышать чужой голос, испытать…
Вальтер сдержал порыв чувств и ненадолго замолчал.
— Пока болезнь не нападет снова. Вместе с ней приходит смерть. Гаснет любовь. Все тише и глуше я слышу звуки сверху. В глубине рождается безразличие ко всему. Возможно, я и не любил этот мир, раз в моем сердце вновь и вновь возникает равнодушие. С каждым последующим разом сложнее разбираться в симпатии. Меня мало, что трогает. Ни природа: когда-то мне казалось она самой прекрасной, что может быть на свете, это таежное благолепие, ни местные люди. Простые, деревенские. Не знающие предательства, цинизма, порочности, лживой любви, изворотливости, эгоцентризма, лицемерия… и трусости. Я совру, если скажу, что не терплю греховности. Напротив, я не борюсь с проступками, стало быть, подвластен им…
— Вальтер…
— Прошу извинений. Я не должен взвалить свою муку на тебя.
— Нет, послушай. Я хочу спросить. У меня столько вопросов появилось к тебе. Что за лживая любовь?
— Мой ребенок, ты еще мала.
Молодившийся Вальтер опять постарел. Не тоска появилась в его глазах. Что-то сильнее и горче. Не просто печаль, а скорбь. Он нес в себе тайное горе, которое заставило его спрятаться в подвале. Скрыться в темноте как вор или убийца. Не выходить на свет. Боится, что его узнают.
— В день открытия надень, пожалуйста, платье. Сними свои ужасные штаны. Девочке больше идет юбка, — бодро произнес он.
Вальтер закрыл прежнюю тему и больше мы к ней не возвращались.
За неделю мы смогли приготовить музей к открытию. В конце зала Вальтер вывесил «Борьбу проклятий». Мы стояли перед ней и просто любовались.