— Нет, это неправда…
— Мучители! Кошмар всего человечества! Мертвые не знают сострадания и любви! Ими двигает безжалостность и неистовство! Убить, создать ад на земле! Власть принадлежит мертвым…
Вальтер вскочил и закрыл мне рот. Он был встревожен.
— Не произноси страшных слов, не могу их слышать. Не называй меня бессердечным. Оно не стучит, но я продолжаю чувствовать. Не было б у меня сердца, я бы покинул тебя, но не могу оторваться. Мне страшно оставаться в одиночестве. Снова тьма накроет, и я перестану жить. Ты — моя маленькая жизнь. Я живу, смотря на тебя. Вспоминаю, что могу чувствовать больше, чем привык.
— Пожалуйста, остановись.
— Ты не сбежишь от меня?
— Какое тебе дело, старому вампиру, до девчонки? — горько спросила я. Только что он выказывал озлобленность и тут же просил не покидать его.
— Когда остаешься один, такой луч как ты дороже золота.
Я улыбнулась и обняла его. Вальтер не потянулся ко мне. Он был неспокоен и с тоской смотрел на меня.
— Боюсь, даже из архива я теперь не смогу выйти. Марселина обещала встретиться со мной.
— Я убивал ее и не раз. Она сгубила не одну человеческую жизнь. Когда мы спасали тебя, Ролан разорвал ее на куски, а я сжег. Как видишь, это не помогло.
Вальтер расстегнул мне рукав и провел пальцем по моему шраму.
— Ведьма мертвых не может умереть, пока не передаст дар, — произнесла я, смотря за его движением.
— Дар не позволяет ей умереть. Она сгорает, но восстанавливается из пепла. Тонет, но выбравшись на сушу, начинает дышать. Дело, конечно, не только в ней, но и в других ведьмах. Они защищают ее и не позволяют ей умереть. Охотятся за ее душой, как за самым редкостным сокровищем.
— Это и вправду сокровище.
— Держать в заточении душу и задавать ей вопросы? Нет таких вопросов, на которые ты не сможешь найти ответы. Сумасбродные ведьмы. Поэтому мы не ладим. Все должно подчиняться их воле. Какое свободное существо захочет выполнять чужие капризы?
Я отодвинула его вещи на столе. Что-то упало на пол, но Вальтер не обратил внимания. Я села на стол, подвинув Вальтера к себе, и взяла его лицо в руки, повернув глазами на свет.
— У вас у всех красные глаза?
— Да, — тихо сказал он.
— Что будет с тобой на солнце? Ты сгоришь?
— Нет. На солнце неприятно находится. Оно слепит, и мы плохо видим. Солнце показывает нашу настоящую сущность. Во тьме вампир кажется привлекательным, на свету видна наша тонкая иссушенная кожа и все, что под ней. Видны вены, по которым течет отравленная кровь, сосуды, капилляры.
— Покажи клыки.
Вальтер открыл рот. Клыки выдвинулись, становясь длинными.
— Хочешь пить?
— Меня всегда мучает жажда. Когда ты рядом.
— Чем ты утоляешь жажду?
— Консервированной кровью. Бочки в спальне наполнены ею. Вино, помнишь, ты использовала для ритуала, смешано с кровью.
— Ты и алкоголем балуешься?
— Иногда, — скромно улыбнулся он, — я не всегда сижу за книгами.
— А я пила то вино. Какая гадость! Подожди, а бочки с кровью откуда? Не сам же ты их наполняешь? В деревне столько людей нет.
— Ролан доставляет.
— И в пивную тоже?
— Тоже.
— Откуда он их берет?
— Привозит поезд вместе с остальными продуктами.
Этому ответу я была удивлена.
— Не подумай, что нас так мало и все мы живем в тайге. Мы разбросаны по всему свету, и вся эта орава кормится кровью. Вампиры давно занимаются консервами, а оборотни их распространением. Ким беспокоится за Долину, поэтому заставляет Ролана возить бочки. И волки сыты и овцы целы.
— Получается, оборотни вам прислуживают?
— Нет. Оборотень сильнее вампира и порвет за раз троих. Поэтому держать нас в страхе им не составит труда. Но постоянно жить, воюя, сложно. Консервы — это компромисс. Немногие из вампиров питаются одними лишь консервами, все равно идут на охоту.
— А ты когда в последний раз ходил на охоту?
— Я и не помню. Это было давно.
— И не хочется?
— Вот сравнение. Есть вчерашний хлеб — это для нас консервы. А есть свежеиспеченный. Я уверен, ты выберешь второй хлеб.
— Значит, я похожа на свежий хлеб? Хочешь укусить за горбушку?