Она замолчала, видимо, думая, стоит ли говорить:
– Переломным моментом была его измена. Мы уже были официально женаты, он уехал без меня на родину и провёл религиозный свадебный обряд с другой женщиной. Спустя несколько лет я узнала об этом. Плакала. Подсела на психотропные таблетки. Он клялся, что женитьбу ему навязали родители, мулла, что он её не любил, что ему стыдно и так далее, но… знаешь, это была точка невозврата лично для меня. Мы остались в браке, он стал более нежен ко мне, стал лучше обеспечивать… но, понимаешь, он уронил себя в моих глазах. Я разочаровалась, у меня пропало и доверие, и уважение. Пока он мне нужен, но я уже не воспринимаю его как человека, которого люблю всем сердцем и с которым хочу встретить старость. Просто временный вариант, пока я не найду кого-то более достойного.
Я была шокирована её историей. Но тут она спросила у меня:
– Как с Антоном?
Я тоже думала, стоит ли рассказывать всю правду, но потом подумала, что если она так мне открылась, то теперь и мой черёд:
– Я практически наврала тогда о модельной карьере. На самом деле я была эскортницей, – Алла молчала, – Для меня это было практически одно и то же – я украшала собой не обложки журналов, а жизнь богатых мужчин. Да, я действительно с некоторыми из них спала, но… разве модели не занимаются сексом с фотографами? Разве многие певицы и актрисы не делают карьеры через постель?
Подруга слушала, не перебивая.
– Сейчас меня уже выгнали из агентства, и это осталось в прошлом, но Антон узнал, и… просто унизил и оскорбил. Сказал, что я просто подстилка, только дорогая. Он бросил меня, а я не знаю, есть ли смысл его возвращать, а если есть, то как это сделать?
Алла молчала. Мне было страшно, что она меня осудит, но она произнесла даже более жёсткую вещь, чем я ожидала:
– Лиза… – Произнесла она, – Смысла никакого нет. Этого делать не стоит.
Я была готова перебить её, но она продолжала:
– Знаешь, у каждого есть своя «точка невозврата». Кажется, именно это у него произошло в тот момент, когда он узнал о твоём прошлом. Я понимаю, что любой мужчина был бы не в восторге от такой профессии, но для кого-то это простительно, а для кого-то – нет. Для меня, например, был бы простителен секс мужа на стороне в каком-то пьяном угаре, вроде, напился на корпоративе, переспал с бухгалтершей, наутро обоим мерзко, стыдно и видеть друг друга не хочется. Я была бы не в восторге, конечно, но, наверное, простить бы смогла. Но после того, как я в нём разочаровалась как в муже, как в мужчине, как в человеке – да, он вернул меня, да, он отговорил меня от развода. И сейчас он для меня уже не любимый человек, а нечто среднее между фаллоимитатором и банкоматом. Даже если ты сможешь вернуть Антона физически – прежнего отношения к себе ты не вернёшь.
Я снова горько заплакала. Вдруг Алла спросила мягче:
– Скажи, а ты пошла в эскорт, ну… срочно нужны были деньги или вроде того?.. Нужда?..
– Нет, Алла, – Расплакалась я, – Мои родители были готовы обеспечивать меня во время учёбы, причём вполне достойно обеспечивать, но… понимаешь, мне самой не хотелось сидеть на парах, корпеть над книгами, даже элементарно творчеством каким-то заниматься… Понимаешь, мне хотелось роскоши, богатства, красоты, праздника! Я сама хотела этого… я сама… хотела…
Я подавилась рыданиями и впала в очередную истерику.
– Знаешь, – Вдруг сказала она, – Мне жаль, что в старшей школе мы уже не были так близки. Мне жаль, что я даже не знала о твоих планах и никак не смогла на тебя повлиять. Мне жаль, Лиза.
– Мне не хватало тебя… – Прошептала я в трубку и отключилась, снова подавившись рыданиями.
31 августа я пошла в парикмахерскую.
– Каре до подбородка, с чёлкой, тёмно-каштановый цвет, – Попросила я.
Глава 8.
В дорогом, но, всё же, официальном костюме, я сидела в актовом зале, в пол-уха слушала речь ректора, привыкала к новой причёске и чувствовала себя невообразимо старой.
Конечно, после парикмахерской волосы стали выглядеть гораздо здоровее: блестящие, гладкие, без сечения… Вот только я понимала, что даже 20-летние девушки с подобной стрижкой выглядят на 25, а я с ней и выгляжу на свои 30.
Я ощущала ненависть к первокурсницам: я выглядела лучше любой из них, я была лучше одета, у меня было благородное лицо, точёная фигура, а они (не все, но многие) кто с прыщами, кто с лишним весом, кто с паклей на голове… Но они молоды, а я нет.
Наконец, после нудятины ректора нас отвели по аудиториям. Кто-то вызвался быть старостой, а я радовалась, что эта должность не досталась мне. Зато ко мне подсел юнец лет двадцати, но, признаю, очень сексуальный парень.